Подростковая литература о смерти: не становится ли она слишком мрачной?

Не является ли нездоровым интерес жанра янг-эдалт к теме смерти? Или же книги – это идеальный способ для подростков разобраться в сложных темах и вопросах, которые у них возникают? Рассмотрев произведения, начиная с «Виноваты звезды»   Джона Грина и заканчивая «Ангелом для сестры»  Джоди Пиколт, мы разбираемся, стоит ли подросткам читать книги, столь зацикленные на теме смерти.

После статьи The Wall Street Journal о том, что янг-эдалт литература становится слишком мрачной и «в попытках отразить реальную жизнь постоянно чудовищно ее искажает», янг-эдалт писательница Морин Джонсон запустила хештег #YAsaves (Young Adult saves, или «янг-эдалт спасает»— прим. пер.), чтобы составить список книг и авторов, которые, по мнению подростков, изменили их жизнь. За пару часов на ее твит откликнулись 15 000 пользователей, а сам хештег остается синонимом книг, рекомендуемых для прочтения в тяжелой жизненной ситуации.

Как заявил в интервью The Guardian янг-эдалт писатель Джей Эшер, «если в романах для подростков показана смерть, часто это — один из способов обратиться к проблемам и вопросам, тревожащим многих людей в этом возрасте». Подростки увлечены мрачными темами не более, чем среднестатистический взрослый читатель — так, согласно графикам продаж, постоянной популярностью у взрослой аудитории пользуется криминальный жанр (и частенько авторы этих книги испытывают тягу к изображению сцен особой жестокости). Однако, существующее в подростковой литературе огромное количество творческих подходов к освещению темы смерти просто поражает воображение — неловкие амуры с неупокоенными духами; монстры, материально воплощающие наши страхи перед смертью; подростки, которые воскресают и снова умирают.

Такие книги, как Виноваты звезды  Джона Грина и Пока я жива  Дженни Даунхэм, с позиции больного рассказывают о проблемах и эмоциях, вызываемых опытом хронического заболевания. Что Грину и Даунхэм удается разглядеть в самих больных — так это присущая всем людям человеческая природа: перед лицом всего происходящего подростки-протагонисты общаются, расставляют свои приоритеты и проживают свои жизни так же, как их обычные ровесники. Пользующиеся заслуженной любовью читателей романы Голос монстра  Патрика Несса и Ангел для сестры  Джоди Пиколт исследуют конфликт, возникающий между чувством любви к кому-то и желанием, чтобы этот человек умер.

В пост-сумеречную эпоху связь вечной любви со смертью открыла привлекательную перспективу переосмыслить классический жанр готического любовного романа. В некоторых случаях, чем холоднее и мертвее красавец, тем лучше — могло ли кому-то прийти в голову до выхода в свет романа Тепло наших тел  Айзека Мариона, что зомби способен быть романтическим героем? Ангелы в книгах О чем молчат ангелы  Бекки Фитцпатрик, Падшие  Лорен Кейт и Нимб  Александры Адорнетто служат божественной нетленной заменой отрешенным кровососам Майер.

Книги для подростков, в которых Смерть показана как полноправный персонаж — например, романы Книжный вор  Маркуса Зусака и «Огниво» (Tinder, 2013) Салли Гарднер — оказывают одновременно и терапевтический, и зловещий эффект из-за того, что путем очеловечивания демистифицируют смерть. В других произведениях смерть демистифицируется за счет своей сюжетной неизбежности: протагонист погибает до того, как завершится первая глава. Например, в знаменитом романе Элис Сиболд  Милые кости  повествование ведется от лица девочки, наблюдающей за своей семьей из загробного мира. Аналогичным образом роман Прежде чем я упаду  Лорен Оливер предлагает читателю рассуждения в стиля «Дня Сурка» на тему смысла жизни, где героиня вновь и вновь проживает свою смерть. Если я останусь  Гейл Форман также полон глубоких размышлений — в нем рассказ ведётся от лица подростка Мии, находящейся на грани жизни и смерти в результате автокатастрофы, в которой погибли все остальные члены ее семьи.

В своем романе 13 причин почему Джей Ашер окружает самоубийство девочки-подростка ореолом тайны: аудио-дневник школьницы Ханны Бейкер, в котором объясняются причины ее суицида и который по цепочке получают 13 человек, наводит адресатов на тяжелые размышления. В книге «Записки юного самоубийцы»  ( Suicide Notes ) Майкл Томас Форд с помощью юмора исследует эмоции, которые начинают проявлять себя после неудачной попытки самоубийства. Тема стрельбы в школе — феномен, преимущественно характерный для Соединенных Штатов — затрагивается в таких достойных внимания читательской аудитории книгах, как Девятнадцать минут Джоди Пиколт и черной комедии Вернон Господи Литтл  Ди Би Си Пьера. Последняя, пожалуй, является самой смешной книгой о приговоренном к смертной казни подростке (полиция вешает на главного героя-очевидца массовое убийство одноклассников — прим. пер.), которую вы когда-либо прочтете.

Опасения родителей в отношении того, что их дети читают книги о смерти, не причуда: это делается из лучших побуждений и потому что взрослым нравится ограждать детей от всякой ерунды. Однако, иногда родителям стоит напоминать, что чтение историй про смерть не вызывает желания умереть; точно так же истории о самоубийствах не потворствуют самоубийствам. Нельзя привязать возраст к способности отличать художественный вымысел от реальности или к способности лучше справляться с эмоциями — это слишком упрощает человеческую природу. Наши страхи, триггеры и проблемы настолько индивидуальны, что нет оснований считать всю подростковую читательскую аудиторию неспособной адекватно воспринимать феномен смерти. Хуже того, обобщение о неспособности типично для людей, которые, скорее всего, фыркнут: «А я бы в твоем возрасте преспокойно прочел эту книгу».

Вопреки всему, что вы слышите о молодежи, они — тоже взрослые люди. Иногда они умирают; иногда умирает кто-то из их знакомых. Отказывать подросткам в возможности найти утешение в литературе — это утешение лишь для самих отказывающих, которые ошибочно руководствуются превосходством своего морального авторитета. Не важно, оплакивают ли юные читатели чью-то смерть или проявляют к ее феномену (или к феномену жизни) интерес, но мысль о том, что их самые сокровенные чувства можно связать с чужими и что, какие бы эмоции они ни испытывали, не исключено, что кто-то еще (вымышленный или реальный) испытывал то же самое, возможно, успокоит их. Какое горькое утешение.

Шан Кейн (Sian Cain)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ