История о процветающей индустрии ограбления могил в Англии XVIII века и о человеке, вдохновившем автора повести «Доктор Джекил и мистер Хайд»

Правительственные чиновники, как правило, смотрели сквозь пальцы на проблему ограбления могил по двум причинам. Во-первых, большинство правительственных чиновников были богаты и влиятельны. А в то время большинство тел для вскрытия принадлежали к классу нищих. Поэтому чиновники спокойно мирились с разграблением могил, не опасаясь, что их собственные близкие пропадут без вести. Менее циничная причина — власти также знали, что начинающим врачам и хирургам нужны тела, на которых можно практиковаться, и, по правде говоря, совершать ошибки. В противном случае студенты-медики изучали бы анатомию на ходу внутри живых пациентов, совершая ошибки, находясь по локоть в их внутренностях. По этой причине многие правительственные чиновники хотели узаконить вскрытие, но общественное мнение помешало этому. В результате британское медицинское сообщество вступило в шаткое перемирие, когда дело касалось поиска тел. Подход «не спрашивай, не говори».

Однако, одержимость одного человека окончательно нарушила хрупкое равновесие. Джон Хантер был Уильямом Дампиром (английский мореплаватель и капер, член Британского Королевского Общества, первый человек, совершивший три кругосветных путешествия — прим. пер.) в области анатомии, которого уважали за его открытия и поносили за его методы. Грубый сквернослов, с такими рыжими волосами, что от них можно было подкурить сигару, Хантер был десятым из десяти детей в шотландской семье и занялся медициной отчасти потому, что шестеро его братьев и сестер умерли молодыми от болезней. У него также был пример для подражания в лице брата Уильяма, акушера в Лондоне, которого высоко ценили (и труд которого высоко оплачивали) за то, что он незаметно принимал роды у любовниц важных персон. Кроме того, Уильям преподавал анатомию, но не хотел пятнать свою репутацию расчленением тел. Поэтому в 1748 году, в возрасте двадцати лет, Хантер переехал в Лондон, чтобы стать помощником своего брата-анатома. До этого он никогда не резал человеческое тело, но после своего первого надреза он практически никогда не останавливался.

Одержимость Хантера приняла две формы. Во-первых, он любил анатомию как таковую, а не только человеческую анатомию. Он также расчленял тысячи животных, в том числе вырезал такие необычные части, как «яички воробьев, яичники пчел и плаценту обезьяны»; он даже сотрудничал с Генри Смитманом в препарировании его жутких термитных маток. Во-вторых, Хантер рассматривал анатомию как способ реформирования медицины. Медицина в ту эпоху лишь на словах обращала внимание на такие вещи, как наблюдение и экспериментальное исследование, но повседневные методы лечения все еще не отличались от давно устаревших, таких как очистка ЖКТ путем искусственной рвоты или приема слабительного, кровопускание и табачные клизмы — буквально выдувание дыма в задний проход. Хантер хотел модернизировать медицину и видел в анатомии основу реформы: чтобы вылечить болезнь, врачам требовались глубокие знания о теле. Для него это включало знание не только о том, как части тела связаны между собой, но и отличие разных тканей тела на ощупь, на запах и даже на вкус. Однажды он описал желудочные соки трупов как «соленые или солоноватые». Он пошел еще дальше и сообщил, что «сперма . . . если ее подержать какое-то время во рту . . . дает ощущение тепла, наподобие пряностей». Хантер даже препарировал и пробовал на вкус египетскую мумию.

Несмотря на свои неортодоксальные методы или благодаря им, Хантер сделал десятки анатомических открытий, среди которых — открытие слезно-носовых протоков и обонятельного нерва. Он руководил первым искусственным оплодотворением человека и положил начало использованию электричества (от сырых батарей) для запуска сердца. Он также составил  схему развития младенцев в утробе матери и предсказал современную классификацию зубов на резцы, клыки, передне-коренные и коренные. Основываясь на проделанной им работе, [1] Хантера избрали в Королевское общество в 1767 году. Более того, опыт владения скальпелем и глубокое знание анатомии впоследствии сделали его знаменитым хирургом. Со временем он купил дом в Лондоне с величественным фасадом для приема известных пациентов, таких как Адам Смит, Дэвид Хьюм, Уильям Питт (на протяжении в общей сложности почти 20 лет был премьер-министром Великобритании, причём впервые возглавил кабинет в возрасте 24 лет, став самым молодым премьер-министром Великобритании за всю историю страны — прим. пер.) и Йозеф Гайдн.

Тем не менее, у Хантера были свои критики — его особенно критиковали за отношения с грабителями могил. Большинство анатомов презирали «воскрешателей» и «ребят с мешками» (т.е. похитителей трупов — прим. пер.) как тупых отморозков. В то же время, вульгарные манеры Хантера на самом деле сделали его большим любимцем грабителей могил. В его величественном доме даже был второй, менее чистый, черный вход только для «воскрешателей», который выходил на переулок, и в два часа ночи они подкрадывались и выгружали свой ночной улов. Как вспоминал один студент, комнаты дома были заметно «надушены» запахом трупов. Роберт Льюис Стивенсон использовал этот дом с лицом Януса и жизнь Хантера в целом в качестве живой модели для персонажей своей повести  Странная история доктора Джекила и мистера Хайда .

Грабители могил обычно работали группами. Менее искушенные из них могли умыкнуть тела из общих могил, открытых ям, которые оставляли без присмотра, пока они не заполнялись телами нищих. У лучших из групп существовали более сложные схемы. Многие из них нанимали шпионок, которые привлекали меньше внимания, задерживаясь возле больниц и работных домов в ожидании смерти людей. Затем шпионы посещали «черных» (жаргонное слово для похорон) и следовали за поминальной процессией в «больничную кроватку» (на кладбище), чтобы отметить местоположение участка. Шпионки также следили за минами-ловушками, такими как зарытые в землю подпружиненные винтовки и гробы с «торпедами», которые взрывались, если к ним прикасались. Менее радикальный метод: некоторые семьи складывали ветки, камни или устричные раковины в узор на поверхности могилы, чтобы можно было определить, была ли потревожена земля. Шпионки передавали всю эту информацию бандам за часть выручки.

Фактическое «воскрешение» происходило ночью. «Ребятам с мешками» приходилось становиться астрономами-любителями и составлять карту восхода и фаз Луны, чтобы определить время максимальной темноты. Охранники их мало беспокоили. Если на кладбище вообще был таковой, банды либо подкупали его, либо напаивали так, что тот терял сознание. Затем воры на цыпочках подходили к свежей могиле, отключали все мины-ловушки, запоминали рисунок веток или ракушек и начинали копать своими мягкими, тихими деревянными лопатами.

Банды редко выкапывали весь гроб — слишком много работы. Чаще они обнажали только его головную часть, затем вставляли лом под крышку и использовали вес вышележащей земли, чтобы сломать доски. Веревка, продетая под мышками тела, извлекала приз. Жестокий факт — в этот момент они часто обезображивали лицо, чтобы предотвратить узнавание. Перед уходом грабители снимали с тела саван и любые украшения и выбрасывали их, поскольку кража золота или одежды повлекла бы за собой обвинение в тяжком преступлении. Профессионалы могли опустошить могилу за пятнадцать минут, и они были настоящими Пикассо, когда дело доходило до воссоздания внешнего вида нетронутого участка. Не одна банда пробралась на церковный погост и начала копать, только чтобы обнаружить пустую могилу — работа более пунктуального соперника.[2]

(У воскрешателей были и другие уловки для зарабатывания денег. Вместо того чтобы пачкаться при раскопках могил, некоторые пошли по пути уверенных в себе людей. Они посещали богадельню или больницу, выбирали там тело и начинали плакать и рвать на себе одежду, утверждая, что это их горячо любимый «дядюшка» или «двоюродная бабушка». Как вариант, некоторые банды продавали тело анатому, а затем нанимали сообщника, чтобы тот постучал в его дверь через час, прежде чем начнется вскрытие. Выдавая себя за родственника умершего, сообщник требовал вернуть тело под угрозой вызова полиции, после чего вся банда шла по улице к другому анатому и снова продавала тело. Одна банда поступила еще более нагло, засунув своего вполне живого друга в мешок и продав его анатому. Они, очевидно, надеялись, что анатом отложит мешок на ночь — и в этот момент друг выскочит, ограбит дом вслепую и ускользнет. План был сорван, когда анатом понял, что «труп» все еще жив.)

Банды получали фиксированную плату за тела взрослых, около 2 фунтов стерлингов за день для такого охотника — примерно столько, сколько зарабатывали батраки за весь сезон. За «маленьких» (детей) банды взимали плату по дюйму.[3] За редкие образцы (например, за женщин на последних месяцах беременности) цены могли вырасти до 20 фунтов стерлингов (2500 долларов США сегодня). Один усердный грабитель могил однажды заработал 100 фунтов стерлингов за одну ночь.

Какой бы прибыльной ни была эта работа, в ней были свои опасности. В случае поимки воскрешатели рисковали попасть в тюрьму или отправиться в колонию.[4] И хотя полиция часто смотрела на их дела сквозь пальцы, народ этого не делал: грабителей могил регулярно избивали, расстреливали или били металлической проволокой. Однажды толпа, проявив острое чувство иронии, попыталась заживо похоронить грабителя могил в яме, которую он только что вырыл. Некоторые анатомы вели себя как крестные отцы и заботились о своих самых надежных воскрешателях, выручая их из тюрьмы или обеспечивая их семьи во время пребывания в тюрьме. Но если анатомы обманывали их или покупали тела у конкурирующей команды, у банд не было никаких угрызений совести по поводу взлома лабораторий и порчи тел, что делало их бесполезными для вскрытия. Это была обычная тактика мафии. Симпатичный маленький трупик у тебя там. Будет обидно, если с ним что-нибудь случится.

Хантер, однако, редко вступал в конфликт с воскрешателями, в основном потому, что не мог себе этого позволить: все его исследования зависели от них. Позже в жизни он подсчитал, что за дюжину лет, которые он работал на своего брата, он вскрыл или наблюдал за вскрытием двух тысяч трупов — по одному телу каждые два дня.

Учитывая, что почти каждое из этих тел было украдено — иногда самим Хантером — это уже было достаточно скверно. Но месяц за месяцем, труп за трупом, у Хантера также развивалась моральная черствость, и довольно скоро эти бывшие человеческие существа стали для него не чем иным, как просто мешками с костями. Вероятно, самый позорный эпизод был связан с ирландским гигантом Чарльзом Бирном.

Бирн был таким высоким — восемь футов четыре дюйма, если верить газетам, — что люди клялись, что он мог прикуривать трубку от газовых уличных фонарей, не вставая на цыпочки. Ученые того времени приписывали его фантастический рост тому, что его родители зачали его, занимаясь любовью на вершине стога сена; современные врачи предполагают опухоль гипофиза, которая производила избыток гормона роста. Чтобы заработать на жизнь, Бирн выставлял себя на окружных ярмарках по всей Ирландии и Англии, надевая гигантские манжеты с оборками и треуголку размером с топсель. Однажды у него была аудиенция у короля Георга, и в тот момент, когда Джон Хантер увидел Бирна, он стал одержим идеей препарировать его тело.

С этой целью Хантер однажды подошел к Бирну в Лондоне и предложил купить его труп до того, как он умрет. Для Хантера это предложение было честью. Кто бы не хотел, чтобы его препарировал ведущий мировой специалист по анатомии? (Хантер не был лицемером, позже у него были собственные помощники, которые препарировали его тело после его смерти.) Но одержимость Хантера настолько ослепила его, что он позабыл тот факт, что большинство людей считали вскрытие мерзостью, и Бирн чуть не завопил от такого предложения. Отослав Хантера восвояси, великан собрал своих друзей и заставил их поклясться Всевышнему, что они сбросят его тело в море, когда он умрет, чтобы оно не попало в лапы анатома.

К сожалению для Бирна, смерть наступила раньше, чем ожидалось. Заболевания гипофиза могут вызывать артрит и сильные головные боли, и, как сообщается, он начал пить, чтобы заглушить боль. (Хантер узнал об этом от шпиона, которого он нанял, чтобы следить за гигантом, следуя за ним из паба в паб.) Потребовалось огромное количество выпивки, чтобы споить Бирна, и его печень в итоге вышла из строя. В конце концов он напился до смерти в июне 1783 года, когда ему было всего двадцать два года.

Как сообщила одна газета, анатомы начали кружить вокруг дома Бирна «точно так же, как гренландские гарпунщики кружили бы вокруг огромного кита». Друзья Бирна заказали гроб размером со шхуну и, решив, что раз Бирн выставлял себя напоказ при жизни, выставили его напоказ после смерти и начали продавать билеты. Однако они были верны своему слову, и никто не получил тело их друга. Собрав за четыре дня достаточно наличных, они с гробовщиком начали семидесятипятимильный марш к морю, чтобы исполнить последнее желание дорогого усопшего.

К сожалению, у скорбящих было больше благих намерений, чем здравого смысла. Таскать гигантский гроб было тяжелой, утомительной работой в июньскую жару, поэтому ирландские парни начали останавливаться каждые несколько миль, чтобы освежиться элем и выпить за своего друга. Будучи ответственными ребятами, они всегда старались принести гроб с собой в таверну, чтобы присмотреть за ним; когда он не помещался внутри, они принимали меры, чтобы сохранить его в безопасности. Например, в одной таверне дверь была слишком узкой для гроба Бирна, поэтому они воспользовались предложением гробовщика и положили его в ближайший сарай, о котором тот знал. В конце концов эти кочевые поминки достигли побережья Кентербери, где они наняли местную лодку и поплыли на глубину. Там они столкнули гроб ирландского великана с носа и смотрели, как он опускается на дно моря.

Тело ирландского великана тем временем вернулось в Лондон. Перед началом поминок шпион Хантера обратился к гробовщику, предложив взятку в 50 фунтов стерлингов за сотрудничество. Гробовщик, почувствовав отчаяние в голосе шпиона, вскоре довел это предложение до невероятных 500 фунтов стерлингов (сегодня 50 000 долларов). Хантер не мог себе этого позволить, но его одержимость взяла верх, и он согласился. Затем гробовщик повел друзей Бирна в таверну наверху с узкой дверью, зная, что гроб ни за что туда не поместится. Он уже подкупил владельца соседнего сарая, чтобы тот позволил ему спрятать некоторые инструменты и людей среди соломы внутри, и пока друзья Бирна веселились, команда гробовщика отвинтила крышку, спрятала гиганта в соломе и заменила его точно отмеренным весом брусчатки. После этого гроб поехал в одну сторону, тело — в другую. На рассвете следующего утра Хантер уже втаскивал великана в свой дом через вход мистера Хайда.

Как ни странно, он так и не препарировал Бирна. Если бы он это сделал, его тренированный глаз мог бы заметить опухоль гипофиза и связать ее с гигантизмом — связь, которая оставалась нераскрытой в течение еще одного столетия.[5] Хантер, однако, был достаточно напуган друзьями Бирна, чтобы отказаться от своих планов. Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы сварить тело для сохранения скелета. С этой целью он использовал огромный медный чан, вываривая жир, как в супе, и выбирая кости великана. В конце концов Хантер открыл музей анатомических странностей в Лондоне (один писатель назвал его «Хантерской коллекцией человеческих страданий»), где скелет ростом семь футов семь дюймов служил центральным элементом. Вопреки желанию гиганта, он все еще выставлен на обозрение сегодня.

Хантер оставил после себя две противоречивые части наследия. Нет никаких сомнений в том, что он был одним из величайших ученых своего времени, сделавшим десятки новых открытий о том, как работают наши тела. Помимо разных конкретных открытий, он также открыл новый дух в медицине, вытащив ее из области кровопускания и табачных клизм и сделав акцент на наблюдении и эксперименте, что стало большим шагом на пути к уважению науки. Он также вдохновил бесчисленное множество студентов (среди них Эдвард Дженнер и Джеймс Паркинсон), а после его смерти в 1793 году число учащихся в медицинских школах резко возросло.

Тем не менее, отсутствие этики у Хантера серьезно подорвало его репутацию. Осуждать ученых в прошлом за то, что они не соответствовали сегодняшним моральным стандартам, несправедливо, но даже в его собственные дни люди презирали Хантера. Он с легкостью умудрился нажить врагов как среди врачей-патрициев, которых отталкивало то, что он водил компанию с похитителями тел, так и среди простолюдинов, которым не нравилось быть материалом для его исследований. Даже коллеги-анатомы Хантера побледнели, когда он украл тело Чарльза Бирна. Он является классическим примером того, как человек рационализирует свои грехи, указывая на все хорошее, что в результате произошло, как будто моральные принципы — это просто моральная бухгалтерия, а добрые дела отменяют плохие.

Худшее было впереди. Больше, чем кто-либо другой, Хантер превратил ограбление могил из безнравственных проделок студентов в индустрию, и огромное количество тел, которые он купил, исказило рынок. Бум зачисления в медицинские школы еще больше усугубил нехватку тел и привел к еще большему росту цен, примерно с 2 фунтов стерлингов в 1780-х годах до 16 фунтов стерлингов (почти 1000 долларов) в некоторых местах к 1810-м годам, что равнялось заработку среднего рабочего за пять лет. Безусловно, Хантер не был чудовищем. Какой бы гибкой ни была его совесть, она у него, по крайней мере, была. Но чем выше поднималась цена за тела, тем больше у людей без всяких угрызений совести возникало искушение броситься в игру с головой. Такими людьми были Бёрк и Хэр (убийцы и грабители могил, ирландские иммигранты, которые продавали трупы своих жертв в качестве материала для препарирования известному шотландскому хирургу Роберту Ноксу — прим. пер.).

[1] Возможно, своим самым умным открытием Хантер разрешил давний спор о пищеварении. Многие ученые того времени утверждали, что желудок переваривает пищу либо путем приложения тепла для ее расщепления, либо путем механического взбивания. Но, заметив дыры в желудках своих трупов, Хантер высказался за химическое переваривание. После смерти, рассуждал он, организм перестает вырабатывать защитную слизь, которая выстилает желудок, и кислота начинает переваривать сам орган. Это объясняло дыры, чего не могли сделать ни тепловая, ни механическая теории. Теперь мы знаем, что механическое взбивание действительно играет определенную роль в пищеварении, но химическое действие является первичным.

[2] Людям, умершим летом, повезло в том, что их тела быстрее разлагались в жару. Следовательно, они были менее полезны анатомам, которые часто уходили на летние каникулы. Зимние смерти почти всегда означали похищение тела. В особенно холодные дни, когда тела еще не окоченели, воскрешателям даже не нужно было их прятать. Они могли просто посадить их в вагоны, как пассажиров, и подвезти прямо к задней двери анатома. В других случаях тела прятали в саванах или мешках или даже перевозили в бочках с надписью «свинина» или «говядина». Этот факт объясняет строчку о «говядине» в детском стишке позже в этой главе.

[3] Анатомы препарировали младенцев и детей, когда это было возможно, отчасти потому, что они стремились наметить ход роста и развития человека, что в то время было горячей научной темой. С более практичной стороны, младенцы отлично служили в качестве удобных обучающих образцов. Чтобы изучить нервы и кровеносные сосуды, анатомам приходилось прокачивать цветной воск или ртуть по всему телу, иногда продувая его трубкой. И было чертовски легче перекачивать жидкости по телу крошечного ребенка, чем полноценного взрослого человека.

Кстати, анатомы препарировали тела в строгом порядке, основываясь на скорости разложения различных тканей. Нижняя часть живота была первой, так как эти органы быстро портились. Затем шли легкие (которые часто были черными от копоти лондонского воздуха) и сердце. Мышцы разлагались медленнее, так что их можно было отложить. Наконец дело доходило до костей, которые анатомы иногда соединяли проволокой, образуя скелеты. Несмотря на спешку при препарировании быстро портящихся частей тела, в секционных комнатах часто воняло гнилой плотью — как и у анатомов. Чтобы ученики-хирурги были постоянно сосредоточены на учебе, медицинские школы часто запрещали им вступать в брак, но, учитывая, где они проводили большую часть каждого дня, мы задаемся вопросом, был ли необходим такой запрет.

[4] Просто чтобы прояснить некоторые юридические тонкости: обладание мертвым телом не являлось преступлением; технически никто не мог владеть телом, а трупы не считались собственностью. Тем не менее, воскрешатели все еще могли попасться на осквернении могилы, что было незаконно. И опять же, кража одежды или украшений на теле определенно являлась преступлением, часто караемым смертью.

[5] Знаменитый нейрохирург Харви Кушинг наконец вскрыл череп Ирландского гиганта в 1909 году и обнаружил явные признаки опухоли. А именно, он заметил, что структура, называемая sella turcica — седловидная выемка в основании черепа, в которой находится гипофиз, — была увеличена у Бирна, что часто встречается у гигантов.

Сэм Кин

Отрывок из книги «The Icepick Surgeon: Murder, Fraud, Sabotage, Piracy and Other Dastardly Deeds Perpetrated in the Name of Science»

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ