11 известных писателей о гениальности и влиянии Ширли Джексон

Автор: Эмили Темпл

Немногие из писателей оказывали такое же влияние за столь короткое время, как Ширли Джексон , которая умерла 54 года назад в достаточно молодом возрасте 49 лет. Работа, которую она оставила после себя, любима многими читателями — держу пари, что практически все читали её, по крайней мере, одну историю. Также она вдохновила и впечатлила некоторых ныне живущих писателей, начиная от Оттессы Мошфег до Кармен Марии Мачадо, от Джонатана Летема до Стивена Кинга. Поэтому, если вы еще не читали её произведений, и вас нужно немного подтолкнуть к этому решению, вот заметки нескольких великих писателей, пишущих о таланте Ширли Джексон.

Кармен Мария Мачадо

Вернувшись домой в Филадельфию, я взяла копию книги «Призрака дома на холме» Ширли Джексон . Я её просто «проглотила». Прочла, что называется, на одном дыхании. Однажды ночью я начала читать её, когда моя девушка (сейчас уже жена) отправилась спать, я продолжала чтение, и книга меня чертовски пугала. Несмотря на то, что событий с паранормальной активностью было немного, и все они, казалось, были так далеки от реальности, сцены были описаны довольно жутко – всё равно что Джексон бы описывала явление, которое видела и действительно понимает о чём говорит. Для меня книга была чем-то новым и сюрреалистичным. Сравнимо с теми ощущениями, когда возвращаешься домой после вечеринки, немного нетрезвым, и мир кажется тебе резче, яснее и страннее.

Я давно не была так взволнована прочтением романа-ужаса. В написании чувствовалось что-то жуткое и бессознательное, и при этом проза была аккуратной настолько, что всё казалось реальным, и это было очень жутко. После прочтения я отправилась в душ, в три часа утра, и всё равно мне было страшно встать с постели. После этого я стала читать все произведения Джексон, краткие фантастические истории и большинство её романов.

– интервью для колонки Джо Фасслера «By Heart» в The Atlantic, 2017

Отесса Мошфег

После прочтения «Тёмных историй» я думаю о случаях неудавшихся признаний, связанных с Ширли Джексон. В каждой истории из коллекции мир становится окрашенным в странный отблеск ужаса. Моя вера в постоянство ежедневной жизни во время чтения ослабевает. Хотя Джексон чаще всего начинает довольно благодушно – её персонажи никогда не впадают в панику с самого начала, но их путь закручен в состояние смятения. У нее есть мистическая, особая манера изображать ужасающую неопределенность вокруг основных законов реальности. Неужели я одна сомневаюсь в том, что вещи на самом деле не такие, какими кажутся? После пробуждения я часто спрашиваю себя: «Кто я? Где я? Что я здесь делаю?», и время от времени я чувствовала, что мои ответы были всего-навсего хорошо заученными, и моя реальность могла быть случайным рывком воображения – правдоподобным, уверенным, но не полностью надёжным.

Эта специфическая уязвимость осмысления своенравного разума – именно то, чем Джексон придает пикантность повествованию и обостряет события в своих произведениях. В частности, личность становится в её руках хрупкой и неуверенной.

К примеру, в «The Beautiful stranger» (Прекрасном незнакомце), мужчина, вернувшийся из деловой поездки, недостаточно хитёр, чтобы убедить свою жену в том, что он не изменился за время отъезда. Точно так же в «Луиза, вернись домой» сбежавшая из дома девушка возвращается к своей семье после многих лет жизни под вымышленным именем, но её родители были настолько разочарованы мыслями о её возвращении, что не узнают дочь.

«Как тебя зовут, дорогая?» – спрашивает мать. Это не совсем случай ошибочного отождествления, а жестокое извращение восприятия и памяти под влиянием обстоятельств. Не поддавайтесь чувству безупречности в легкомысленном ритме рутинной жизни, предупреждает Джексон, в глубине души люди меняются, иногда безвозвратно, хотя все же могут казаться неизменными.

– предисловие к «Тёмным историям», адаптированное для Literary Hub, 2017

А.Н. Диверс

Как и многие читатели, я была поражена известным рассказом «Лотерея» Ширли Джексон , опубликованном в «New Yorker». Я прочла его, и после этого снова перечитывала, и уже даже не вспомню, когда ознакомилась с ним. У меня была пара учителей английского языка в списке «подозреваемых» дарителей. Спустя 9 лет я не читала никаких произведений Ширли, лишь отдалённо слышала об одном из них, известном романе «Призрак дома на холме» .

Позже я написала короткий рассказ профессору магистратуры искусств, и он был им заинтересован; рассказ был полон бытовых ссор и странностей, и профессор поручил мне прочесть все произведения Ширли Джексон, которые я только могла найти, хотя это было довольно проблематично, так как мало чего было напечатано в то время. Я прочла её коллекционные произведения и пару романов: «Мы всегда жили в замке» и «Призрак дома на холме». Я жадно читала их содержимое, все хитросплетения сюжета и сказочные истории с привидениями и талисманами, тревогами и страхами. Эти книги написаны самодостаточной колдуньей, которая была чрезвычайно одаренным писателем, тем самым окутывая их в особую магию. Я все еще не могу поверить в то, что они не так известны и до сих пор не приняты за великие американские романы.

– отрывок из эссе Диверс: «The Great American Housewife Writer: A Shirley Jackson Primer» (Великая американская домохозяйка-писатель: Ширли Джексон), опубликованный в Longreads, 2016

Бенджамин Дрейер

Я наслышан… об удивительной прозе Ширли Джексон. Не перегруженная деталями, неоднозначная, размеренная. Пожалуй, рассмотрим первый абзац (я также называю его «известный первый абзац» и представляю Джексон, которая обожала прилагательные: «Ммм… Пожалуй, добавлю ещё одно, а читатель должен будет пойти и разыскать его», и выразить неодобрение на обстоятельство, так безрассудно) из «Призрака дома на холме»:

Ни один живой организм не может долго существовать в условиях абсолютной реальности и не сойти с ума; говорят, сны снятся даже кузнечикам и жаворонкам. Хилл-хаус, недремлющий, безумный, стоял на отшибе среди холмов, заключая в себе тьму; он стоял здесь восемьдесят лет и вполне мог простоять еще столько же. Его кирпичи плотно прилегали один к другому, доски не скрипели, двери не хлопали; на лестницах и в галереях лежала незыблемая тишь, и то, что обитало внутри, обитало там в одиночестве.

Попрошу вас прочесть это вслух, возможно, напечатать этот отрывок – как только что это сделал я, получая удовольствие от процесса. Насладитесь недружелюбным словом «недремлющий» вслед за скептическим «даже» и начинайте чувствовать, что теряете равновесие. Снимите шляпу перед трио точек с запятой (Джексон была любителем точек с запятой, и чью честь я защищал от насмешек других писателей, они конечно же «знали», как лучше). Обратите внимание на то, что последняя запятая такая необходимая, и в целом не особо нужная. Пауза, которая даётся для того, чтобы читатель мог отложить книгу и заняться своими делами, чем угодно, как угодно, вот поэтому – это мой любимый знак препинания в литературе.

Именно так мы и встретились, Ширли Джексон и я, и с тех пор она стала моей спутницей.

– отрывок из эссе Дрейера «Shirley Jackson and Me» (Ширли Джексон и я), опубликованный в Toast, 2016

Нил Гейман

Книги, которые здорово меня испугали и вызвали желание спать с включённым светом, это «Поворот винта. Повести» Генри Джеймса , «История с привидениями» Питера Страуба и, конечно же, «Оно» , «Жребий Салема» и «Сияние» Стивена Кинга. Все эти произведения пугали меня до дурости и превращали ночь в самое опасное в мире пространство. Но «Призрак дома на холме» Ширли Джексон был самым страшным по сравнению со всеми вышеперечисленными: жуткий дом, герои рассказа – живые люди, что-то еле различимое, происходящее в темноте. Всё это пугало меня как подростка и преследует меня до сих пор, как Элинор, которая приходит, чтобы остаться. (Элинор – героиня романа.)

– отрывок из интервью для «New York Times», 2018

Виктор Лаваль

Я, наверное, перечитал «Призрак дома на холме» Ширли Джексон больше, чем какую-либо другую книгу. «Мы всегда жили в замке» не самая великая работа, которая могла бы быть, но я прочёл её, когда был подростком, и она очень рано вошла в мою жизнь. В старшей школе я перечитывал эту книгу около трёх-четырёх раз.

Она нравится мне по многим причинам. Я считаю, что Джексон недооцененный писатель, и мне также нравится её отвращение к людям. Это жестоко, но почти всегда весело. Мизантропия всегда сочетается с чувством юмора. Возможно, причина в том, что мне нравится сам дом. Джексон проделала невероятную работу для «оживления» дома на холме, без ответа на вопрос, по-настоящему ли он населён призраками, или же населён только в воображении одинокой молодой женщины.

– отрывок из интервью для Literary Hub, 2017

Стивен Кинг

Именно Элинор, с которой в детстве произошёл инцидент с полтергейстом, имеет жизненно важное значение. Именно изображение характера Элинор возносит «Призрака дома на холме» Джексон в ряды великих и сверхъестественных романов. Мне кажется, туда же можно отнести и «Поворот винта» Джеймса – это два великих романа о сверхъестественном за последние сто лет.

– рассуждения Кинга о творчестве Ширли Джексон в «Danse Macabre», 1981

Джойс Кэрол Оутс

Ширли Джексон – одна из самых своеобразных, неповторимых писателей, чьи успехи не так обширны или влиятельны, как у «ведущих» авторов – Германа Мелвилла, Генри Джеймса, Эрнеста Хемингуэя, Уильяма Фолкнера. Но её работа показала довольно хороший результат. «Отличительной» работой был знаменитый рассказ «Лотерея» – или отличный готический роман «Мы всегда жили в замке».
. . .
«Лотерея» не так сильно отличается от блестяще написанных и тревожных рассказов Эдгара Аллана По, к примеру, «Сердце-обличителя» . Он был опубликован в «New Yorker» в то время, не особо отличавшееся от нашего, когда некий оплот ценностей был свойственен среднему / европейско-американскому слою общества. Журнал имел тенденцию быть чопорным, своенравным и эгоистичным, с таким раздражающе-лукавым тоном. История Джексон предполагает, что обычные американцы, как читатели Нью-Йоркера, не так сильно отличаются от линчевателей со стадным чувством и менталитетом нацистов. Конечно, взгляд Джексон на род человеческий немного тривиален и упрощен, но это её искусство радикального изложения, как у Фланери О'Коннор, а не изощренно замаскированная социальная драма, как у Генри Джеймса, Эдит Уортон или Джона Апдайка.

– отрывок из интервью с Рич Келли для The Library of America, 2010

Сиджей Хаузер

Дом из «Призрака дома на холме» населен призраками, из-за того, что между Элинор и её матерью что-то произошло. Книга олицетворяет женскую заботу между матерью и дочерью, как своего рода суккубами. Мать заботится о ребенке, ребенок о матери, а оказавшись в одиночестве, они больше не могут ничего дать.
Таким образом дом становится захваченным призраками. Это становится физическим представлением домашней обстановки, там, где живёт забота. Дом несёт в себе силу женского разочарования, злобы, страха и насилия.
. . .

Я хочу верить, что женщинам, особенно матерям, больше не нужны истории о домах с призраками. Тем меньше мы застреваем в ловушке и меньше молчим о том, что происходит внутри стен наших домов. Я хочу верить, что мы можем найти новую основную метафору. И я знаю, что это не совсем так, или еще не так, но, может быть, мы достаточно приближены к тому моменту, чтобы знать, и надеяться на это. В конце концов, вот моя сестра, живущая в доме Ширли Джексон, в лишенном стен состоянии материнства.

– эссе «My Niece Is Probably the Reincarnation of Shirley Jackson» (Моя племянница – реинкарнация Ширли Джексон), опубликованное на Literary Hub, 2019

Джоан Харрис

Впервые я познакомилась с творчеством Ширли Джексон посредством одного короткого рассказа: «The Daemon Lover» (Любовник-демон), когда мне было 12 лет, и до этого я не была знакома с её творчеством. Позже я заново открыла для себя этот рассказ. Как от всего остального написанного Джексон, я стала страстным поклонником этого великолепного (в то время) недооцененного автора.
. . .

Смысл женской уязвимости в лице общества, в котором доминируют мужчины – это сглаженная поверхность и бушующий гнев, вот что делает стиль её написания таким живым. Возможно, с тех пор общество изменилось, но недостаточно для того, чтобы гнев остыл, и чтобы ужасы повседневной жизни стали менее посредственными.

И всё же, ещё есть надежда, в некотором роде. Женщины-герои могут быть жертвами, но они все ещё сопротивляются на своём пути. Борьба часто ведется под социальным «парапетом»: домохозяйка мечтает убить своего мужа, девочка подросток отравить родителей, а другая женщина – украсть семейный автомобиль и отправиться вперед к приключениям.

Но именно «Призрак дома на холме» считается не только лучшим когда-либо написанным романом с привидениями и диверсией наивности в фантастическом ужасе, но и намеком на произведение «За закрытыми дверями» Жан-Поля Сартра с его токсичным «тройничком», в котором отчетливо слышится вызов.

– отрывок из эссе «Shirley Jackson centenary: a quiet, hidden rage» (Век Ширли Джексон: тихий, скрытый гнев) опубликованный в The Guardian, 2016

Джонатан Летем

Десять или двадцать лет назад я разыгрывал невинную глупую шутку; интересно, работает ли она ещё. Когда меня спрашивали о моем любимом писателе, я отвечал «Ширли Джексон», рассчитывая на то, что большинство интересующихся скажут, что никогда не слышали о ней. На это со всей своей самоуверенностью я отвечал: «Тебе нужно прочесть её». Когда мой собеседник выражал скептицизм, я объяснял, что «Лотерея» до сих пор остается наиболее значимым американским рассказом. Держу пари, он, безусловно, самый провокационный и цензурированный, а также это история, дебютировавшая в «New Yorker» — после этого я считал секунды до удивления моих собеседников-жертв розыгрыша. Они не только читают произведение, но ещё никогда не могут его забыть. Тогда я с радостью присваиваю себе роль телепата, хотя шутка была слишком простой. Я не думаю, что она когда-либо была неудачной.

Джексон — одна из американских фантастических невероятных личностей, слишком материальная, чтобы называться призраком в доме литературы, слишком распространенная в печатном формате, чтобы «вновь открыть её для себя», но скрыта для широкого пространства. Её постоянно недооценивают и неправильно характеризуют как писателя высококлассных ужасов, когда на самом деле меньшая часть её работ имела какой-либо элемент сверхъестественного (Генри Джеймс написал больше историй о призраках).

В то время как критики прославляли её на протяжении всей ее карьеры, её не приветствовали ни в одном каноне или школе; она не была фетишем для крупных критиков.

Являясь мастером своего дела, Джексон ценится писателями, которые читают её, это могло быть излишне самоуверенно, заявлять её как писателя писателей. Скорее, Ширли Джексон процветала, в широком распространении, как писатель для читателя.

— в предисловии к переизданию книжной серии Penguin Classics «Мы всегда жили в замке», 2006

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ