Чудаки русской литературы

Автор: Вив Гроскоп (Viv Groskop)

Меня всегда интересовали привычки и частная жизнь великих русских писателей. Гениев всегда изображают людьми с возвышенными мыслями. Но оказывается, они такие же, как мы. Толстому приходилось есть варёные груши из-за проблем с пищеварением. Булгакову вечно не хватало носков. А Чехов принимал креозот. (Окей, это немного чересчур. Но у каждого из нас есть странные методы лечения. Верно?)

Знание того, какими странными — и обычными — людьми были писатели, позволяет нам чувствовать себя ближе к ним и к их работам.

Лев Толстой , раздражающий поборник ЗОЖ, любил яйца

Многие аспекты жизни Толстого можно назвать опережающими своё время: он ел только здоровую еду, был вегетарианцем и говорил, что есть животных аморально. Он стал вегетарианцем в середине 1880-х, в возрасте пятидесяти, и со временем разработал серию блюд из яиц, которые ел снова и снова. Иногда, чтобы отдохнуть от яичной диеты, он ел своё любимое блюдо — фасоль с брюссельской капустой. Раз в год он позволял себе кусочек лимонного пирога.

Толстой был сторонником того, что мы теперь называем "самоосознанностью", и даже написал книгу самопомощи ( Круг чтения ) — самый настоящий конспект Библии Опры Уинфри — O, The Oprah Magazine (в хорошем смысле). И он был поклонником Вивекананды — индийского монаха, которому приписывают открытие йоги для западного мира. Толстой писал: "С шести утра я думал о Вивекананде. Сомневаюсь, что человек в таком возрасте правда поднялся выше самоотверженных религиозных размышлений".

Нет доказательств того, что Толстой и сам занимался йогой, но он наверняка знал о взглядах Вивекананды на эту практику. Мне нравится думать, что только пристрастие к блюдам из яиц стояло между ним и йогой. Никому не пожелаешь испытать последствия яичной диеты в позе собаки мордой вниз.

Антон Чехов не мог избавиться от #СУВ

Когда я впервые услышала о СУВ (синдром упущенной выгоды), я сразу же вспомнила Чехова. Он построил всю свою жизненную философию на навязчивой идее сравнения себя с другими, воображении лучшей жизни, упущенной из-за выбора, и убеждённости, что у соседа трава зеленее. Это полностью выражено в восклицании "Москва! Москва! Москва!" из Трёх сестёр , где героини настолько изголодались по жизни в столице, что по сути не живут своей реальной жизнью.

К сожалению, у Чехова было достаточно времени, чтобы прочувствовать #СУВ на себе, ведь последние шесть лет жизни он почти не выезжал из своего дома под Ялтой, страдая от обострения туберкулёза. Условия в Ялте были благоприятны для его здоровья, но ему там не нравилось, и хуже всего была разлука с женой Ольгой, которая большую часть времени проводила — вы догадались! — в Москве. Тяжёлые времена.

Анна Ахматова , безупречно одета и язвительна

Великая поэтесса России 20-го века Анна Ахматова перенесла невообразимые испытания, чтобы выжить в эпоху Сталина и продолжать писать. Кульминация её творческого пути — несомненный шедевр Реквием — поэма, посвящённая женщинам, проводящим день за днём в очередях у тюрем в ожидании новостей о своих близких. У Ахматовой почти не было денег (ей было запрещено официально издаваться) и она постоянно была под наблюдением. Несмотря на это, она вела себя как Норма Десмонд из Бульвара Сансет: носила дореволюционные чёрные шелковые халаты с вышивкой на поэтические чтения в конце 1930-х. (Критик Виталий Виленкин заметил: "Местами шёлк вытерся".)

Несмотря на то, что такая жизнь и самого оптимистичного человека доведёт до депрессии, Ахматова умела заводить дружеские отношения с людьми с прекрасным чувством юмора. Когда они с Надеждой Мандельштам жили в Ташкенте, их дом "навестил" НКВД, пока их не было. На столе рядом с зеркалом, перенесённым из другой комнаты, кто-то оставил помаду. Надежда Мандельштам в своём дневнике заметила: они с Ахматовой знали, что помада не их, потому что она была "отвратительно яркого оттенка". Любой, кто способен на язвительные замечания по поводу вкусов агента НКВД в помаде во времена великого горя и постоянной опасности — безоговорочно мой друг.

Иван Тургенев , любимый чокнутый дядюшка

Автора Отцов и детей и Месяца в деревне легко можно назвать самой яркой и гедонистской фигурой в истории русской литературы. У него была возлюбленная — оперная певица, за которой он следовал по всей Европе. Он был раздражительным, непостоянным и напыщенным. Он бросил чернильницу в свою возлюбленную, когда та его разозлила, и сказал актрисе Саре Бернар, что она похожа на жабу. Однажды он забыл, что его пригласили к чаю. Он написал письмо с извинением: не смог прийти, потому что его большие пальцы были слишком малы.

С Толстым их связывали отношения любви-ненависти. Когда они ладили, дети Толстого знали Тургенева как своего весёлого дядюшку. Он танцевал для них джигу и изображал курицу, когда ел суп. (Я всё ещё спорю с переводчиком моей книги на русский, Тургенев изображал курицу, когда ел суп, или ему нравилось показывать куриц, едящих суп. В любом случае, с Тургеневым было весело.)

Когда он узнал о своей болезни, он пошёл дальше Чехова с его креозотом, и решил излечиться от рака костей позвоночника, выпивая 9-10 стаканов молока в день. Вот, друзья мои, настоящий оптимизм. (Это не сработало.)

Александр Солженицын , безнадежный трудоголик

Среди всех известных русских писателей Солженицын, автор Архипелага ГУЛАГ , вероятно, сильнее всего был связан своей привычкой. Он представляется мне тренером из Ада. The New York Times однажды описала его как фигуру "почти библейской суровости", и это — в хорошие дни. Когда я думаю о нём, мне на ум всегда приходит строчка из песни Шерил Кроу "All I Wanna Do", и я задумываюсь, был ли вообще в его жизни хоть один день, полный радости.

Если верить информации, которую я нашла, для Солженицына было нормой работать до 18 часов в день. Легенда гласит, что он никогда не отвечал на звонки. Это была обязанность кого-нибудь другого, например — жены. В интервью она сказала: "Он не выходил из дома уже пять лет. У него нет одного позвонка и он практически не может ходить. Но каждый день он садится за стол и работает".

Подумайте об этом. У него нет позвонка. Но он каждый день садится и работает.

Есть одна история о том, как он давал себе волю. В интервью о своей дружбе с Солженицыным в начале 1970-х, писательница Лидия Чуковская рассказала, что они писали в одно время (бедная женщина), и что он очень боялся её побеспокоить. Он оставлял записки на холодильнике, в которых писал вещи вроде "Если Вы освободитесь к девяти, послушаем вместе радио".

Видите? Он всё-таки знал, что такое развлекаться.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ