Ада Калхун об Уиде, самой известной романистке, о которой вы никогда не слышали

Радость рассказа о забытых авторах

В рецензии New York Review of Books на книгу Сьюзен Таубес «Развод», переизданную в 1969 году, сказано, что писательница покончила с собой после того, как получила особенно жестокую критику книги в New York Times. Так как я пишу и получаю резкие рецензии в этой же газете, я обратилась в архив Times, чтобы узнать, что же такого было в этом отзыве.

Ответ: много чего!

Вот один из отрывков, написанный критиком Хью Кеннером: «Внутри поп-мобиля, который миссис Таубс так искусно создала, спрятан тонкий призрак романа, который жаждет выхода. Призрак очень старомодного романа, из тех, что выходят за пределы запутанных идей романисток».

В рецензии он дважды использовал слово «романистка». И затем он сказал что-то, чего я не могу понять: «Когда настоящая миссис Таубс поднимается, она — Уида rediviva».

Rediviva означает «воскресшая». Но кто такая Уида, чьим именем пользовались в 1969 году без объяснения, чтобы подавить других писательниц?

В Oxford Bibliographies есть неожиданная запись о «романистке» Уиде (она называла себя только по имени, так она раньше неправильно произносила настоящее имя — Луиза). Её называют одной из самых популярных писательниц своего времени, авторки 29 романов — военных приключений, романов о высшем свете, слезливых рассказов о собаках (она обожала собак).

И как она влияла на других!

Оскар Уайльд называл её «верховной жрицей свободы». Джек Лондон говорил, её книга «Сигна», которую он прочитал в восемь лет, помогла ему стать писателем. В книге «Эпоха невинности» Эдит Уортон описала, как Арчеры «коллекционировали посуду времен Войны за независимость... выписывали журнал "Доброе слово", обожали романы Уиды за их "итальянскую атмосферу"» (пер. Л. Яркиной). Одним из романистов, пожавшим плоды её работ, был остроумный писатель Рональд Фирбанк, который в свою очередь вдохновил нескольких моих любимых писателей, в том числе и Фрэнка О'Хару.

В романе Карла Ван Вехтена 1923 года «Слепой мальчик с луком» (англ. «The Blind Bow-boy») персонаж хочет читать только Уиду и никого другого, потому что «Уида занимательна. Ее подход удовлетворительно непритязателен. Она писала о светской жизни, очень богатой — а кому хотелось читать о другой жизни?» В другом месте он сказал: «Уида не художница, но несомненно гений».

* * *

Как так вышло, что имя этой писательницы, одной из самых любимых в Англии 1872 года, которую всё ещё помнили в эпоху джаза, стало ругательством в книжной рецензии 1969 году, а к 2021 году эту писательницу просто забыли? (Я опросила несколько хорошо начитанных друзей из США и Великобритании, никто из них не знает о ней.)

В каком-то смысле жизнь Уиды повторяет историю романа как формы, которую создали женщины и для женщин, а на неё набросились мужчины и сделали «серьёзной», выкинули женское вдохновение, высмеяли «романисток». С другой стороны, её можно рассматривать как хороший пример для вопроса, который не отпускает почти каждого писателя или художника: зачем это всё?

* * *

Я заказала в библиотеке и в Интернете несколько книг Уиды, которые смогла найти — её больше не печатают.

Первым мне попалось такое предложение, когда я наугад открыла самую популярную книгу «Под двумя
флагами»:

Сигарета промолчала и достала из листьев винограда холодный твёрдый кусочек льда и протянула ему; восхитительная прохлада и свежесть в этой знойной полуденной жаре успокоили конвульсии; он поблагодарил глазами, потому что не мог губами; он лежал, задыхаясь, измученный, но ему было легче; а она — продуманно — опустилась на пол и низко и сладко запела, словно она была феей на плоту из листьев водяной лилии.

Мне не понравилось. Но она оригинальна! Я никогда не встречала предложение с четырьмя точками с запятой и двумя тире. Мне захотелось снова оказаться на занятии по углублённой грамматике в колледже. Мы находили предложения, чтобы составлять схемы на доске, и пытались превзойти друг друга — чья структура сложнее.

Но всё же, чем больше я читала, тем больше я видела её уникальность. Для неё было мало одного прилагательного там, где их могло быть двенадцать. Так, но у нее было своё особое романтическое видение.

Я просмотрела её основные биографии, последние из которых были опубликованы в 1950-е.

Первая строчка в работе Эйлин Бигланд «Уида: Викторианская Страсть» (1950): «Это история женщины, которая не могла решить, где ей жить — в настоящем мире или в выдуманном».

Элизабет Ли пишет в книге «Уида: Мемуар» (1914), для которой она взяла интервью у современников Уиды: «Она смотрела на всё через увеличительное стекло собственного тщеславия. Она преувеличивала всё — и в себе, и вне себя: свои таланты, чувства и поступки, а кроме того, поступки и чувства других по отношению к себе».

После того как она умерла в 1908 году, о ней ещё писали пару поколений, но затем забыли до конца 1970-х годов, когда феминистки пытались напомнить о ней. К сожалению, хотя ей и присваивают введение термина «новая женщина», её видение феминизма отличалось от нынешних идей. Она была против избирательного права, потому что считала, что женщины успешнее на собственной территории. Ей казались нелепыми женщины, которые носили мужскую одежду или ездили на велосипедах.

* * *

Когда я искала в интернете более подробную информацию об Уиде, мне часто попадалось одно и то же имя: Джесси Райан Эриксон. Эриксон — библиотекарь в Университете Делавэра, он пишет посты в блоге, например, «10 причин почему Уида гениальна (и почему мы её любим)». Его можно найти в инстаграме под никнеймом «Ouidaite».

Мне очень хотелось съездить куда-нибудь после двух лет сидения взаперти, так что я отправилась в Ньюарк, штат Делавэр, чтобы встретиться с ним.

Эриксон встретил меня у себя дома в самодельной черной майке с изображением «Токсин» Уиды с цепочкой от карманных часов и в шляпе-котелке. Красивый сорокалетний чернокожий мужчина из Южной Калифорнии с закрученным усами, козлиной бородкой и татуировкой с подписью Уиды на руке — он считает себя неовикторианцем.

Его жена, Дженнифер, улыбалась в платье в горошек. Четырёхлетний сын Нелох, названный в честь персонажа Уиды, спал. Двухлетняя дочь, очень похожая на куклу, была одета как Минни Маус и возилась рядом. Безупречный уютный дом в пригороде со свечами на камине и цветами в вазе. Дженнифер сказала, что её муж больше всего любит говорить об Уиде (а ей, кажется, больше нравились другие вещи), так что она оставила нас наедине.

Эриксон заварил нам цейлонский чай в сервизе своей матери и разложил выпечку на подносе с несколькими уровнями. Он принес три детально проработанных альбома, полных удианы.

— Критики ненавидели Уиду, но люди её любили, — сказал он. — Её работы всегда называли слишком сказочными, но её ответ на это невероятен. Она говорила: «С людьми случаются сказочные вещи».

В книге «Романтика и Реализм» (англ. «Romance and Realism») Уида написала: «Я знала обстоятельства настолько романтичные, что если бы они были описаны в книгах, то их бы засмеяли как преувеличенные и невероятные». Она считала, что нет смысла «спорить о том, что картофель настоящий, а страстоцвет — нет».

* * *

Когда в католической церкви канонизируют святого, над делом потенциального святого работает «постулатор», своего рода духовный адвокат. Эриксон, несомненно, — главный постулат Уиды. Он сделал своей миссией рассказать о ней всему миру. Он сильно изменился после того, как узнал о ней.

В двадцать лет Эриксон изучал танцы в Северной Калифорнии. Он использовал травму руки как возможностью бросить балет, который, по его словам, был связан с расовой политикой, что слишком давило на него.

В 24 года он вернулся в Южную Калифорнию, работал мойщиком посуды и некоторое время «кормился от земли». Через год умерла его мать. Оказавшись без дома, он начал проводить время в публичной библиотеке Лос-Анджелеса, куда мать однажды привела его послушать выступление Говарда Зинна. Она была большой поклонницей Тони Моррисон, Терри Макмиллана и «Эпохи невинности». «Библиотека была тем местом, куда я ходил, чтобы сбежать от своих проблем», — объяснил мне Эриксон.

Однажды он спросил у библиотекаря как устроиться на работу, связанную с книгами. Ему объяснили, что нужно подать заявку в Rare Book School. Отправив заявку, он получил самую простую работу в библиотеке в центре города. Там библиотекари показали ему, что как устроено, и написали рекомендательные письма. Дальше он отправился в Калифорнийский университет и там получил диплом бакалавра и магистерскую степень в библиотечном деле и степень кандидата наук в области информационных исследований.

После его выступления о радикальной печати черных американцев в середине-конце 20 века ему написали из журнала «Publishing History» c просьбой опубликовать его. В одном из номеров журнала, вышедшем в прошлом веке, он нашел статью о книге Уиды «Под двумя флагами» (англ. Under Two Flags).

— Сначала я подумал, что никогда не читал ничего подобного, — сказал он. — Я не знал, что и думать. Но ближе к середине роман меня потряс. Казалось, что я смотрю фильм, но в то же время читаю его. Но роман поэтичен. В нем есть элемент фантазии, что мне нравится. Именно такого подхода я ждал всю жизнь. Я стал зависим от неё. Я перечитал все двадцать шесть томов с её работами, по три в каждом. [Его любимый — «Фоль-Фарин» (англ. Folle-Farine).] От 6 до 900 страниц, в зависимости от типа изложения... Я нашёл все её эссе, рассказы, повести, новеллы, новеллеты, пьесы, всё.

Он с таким же удовольствием поглощал истории о ней. Многие годы она роскошно жила в отеле «Лангхам», окружая себя огромными букетами с фиолетовыми цветами. Затем она сняла виллу с 40 комнатами недалеко от Флоренции и наполнила её мебелью 16-17 веков. Она носила платья от французских модных домов. Она преследовала мужчин, которые не отвечали ей взаимностью: итальянского графа, оперного певца, международного плейбоя. Она была эксцентричной и бесстыжей декаденткой. Через глаза Эриксона я увидела её привлекательность.

Уида писала фантастические сказки-мелодрамы. Такой вид побега в фантазию помогает увидеть жизнь необычнее и ярче, от чего внезапно всё делается возможным. Эриксон узнал о ней в самый необходимый момент жизни. Её образ «верховной жрицы свободы» и её романы так изменили его, что он считает, что она помогла ему встретиться с Дженнифер.

— Я уже давно пытался знакомиться с людьми в Лос-Анджелесе и изрядно устал, — сказал он. — Но чтение книг Уиды, то, как она писала о любви, изменило мою точку зрения на романтику. Она заставила меня думать иначе. Я стал более открыт для отношений. В день, когда я встретил Дженнифер, на мне была моя первая футболка с Уидой, и я искал парк, чтобы почитать. Она думала, что я потерялся, и предложила мне помощь.

Он пригласил её на свидание. Вскоре они поженились.

— Я уверен, что такого бы никогда не произошло, если бы моё сердце не открыла литература, которую я читал.

* * *

Эриксон утверждает, что Уида стоит вне нации, времени или расы. В качестве доказательства он приводит зарубежные адаптации её работ. Наверное, самая популярная — работа Пона Чжун Хо (режиссёр фильма «Паразиты») «Лающие собаки никогда не кусают» (2000). Это адаптация самого длинного романа Уиды «Нелло и Патраш». В Антверпене, Бельгия, есть статуя с героями этой книги.

— Её читали все: от богатейших вельмож до лифтёров и носильщиков багажа, — сказал Эриксон. Её любили королева Виктория, Теодор Рузвельт. Лэнгстону Хьюзу нравилась её пьеса «Под двумя флагами». В 1920-е годы популярность Уиды возросла благодаря Карлу Ван Вехтену, который выступал за Гарлемский ренессанс, культурное движение, возглавляемое ведущими афроамериканскими писателями и художниками.

Ван Вехтен был белым и защищал чернокожих творцов. Эриксон — чернокожий и прославляет работы белой женщины. Белой женщины, которая не всегда выступала за расовое просвещение.

— Сначала она создавала очень расистские карикатуры, — говорит Эриксон об Уиде. — Затем она постепенно начала понимать больше и в роман «Принцесса Напраксина» (англ. «Princess Napraxine») добавила первого чернокожего самостоятельного персонажа. А в «Фоль-Фарин» её главная героиня — наполовину цыганка, наполовину француженка. Её демонизировали из-за цыганской крови. Именно так Уида ставит её на один уровень с чернокожими. Писательница связывает события с тем, как обращались с чернокожими во Франции 19 века. Мне было сложно это читать.

* * *

Как писательница я заинтересована в судьбе женщин-писательниц, исчезнувших во времени. Возможно, видя свой собственный «Призрак Будущего Рождества», я задаюсь вопросом: Кто заступится за Элен Данди и её «Пустое авокадо» (англ. The Dud Avocado»)? А за «У саранчи нет короля» (англ. «The Locusts Have No King») Дон Пауэлл?

Подруга недавно всучила мне «Брат более известного Джека» (англ. «Brother of the More Famous Jack») Барбары Трапидо. Сначала мне не очень понравилось, но через неделю, когда я читала в метро, я подумала: «Кажется, это лучший роман, который я когда-либо держала в руках».

Я отправила подруге фотографию книги и подписала «на меня нахлынуло».

Она сразу же ответила: «Меня поразило то, что все менее удачные части — это её еле заметное мастерство. Как будто девушка в начале не такая интересная, так что она описана скучной и невнимательной, а её наблюдения не такие острые и любопытные. Начинаешь с мыслью "ладно, что тут такого", а потом...»

* * *

В своем эссе «Почему я перестал ненавидеть Шекспира» (англ. «Why I Stopped Hating Shakespeare») Джеймс Болдуин пишет: «Ответственность [поэта], а так же его радость, сила и вся жизнь в том, чтобы убрать все ярлыки и усложнить все битвы, настаивая на человеческой запутанности, свидетельствовать, покуда он дышит, о той великой безымянной изменяющей силе, которая есть в человеческой душе, и работать так хорошо, чтобы когда дыхание покинет тело, люди — все люди! — ищущие в руинах знак или свидетельство, могли найти его».

Мы не можем рассказать обо всех забытых авторах. Мы не можем обжаловать все сексистские высказывания Хью Кеннера. Но всё же, как же часто нам попадается та самая книга в подходящий момент. Как часто, если мы писатели, те самые читатели находят наши работы. Джесси Эриксон заглянул в руины, чтобы найти сердце и душу Уиды, и полюбил её через всё время и пространство. Мы, как писатели, можем надеяться на то, что однажды нас найдут и так же бережно изучат.

Ада Калхун (Ada Calhoun)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ