ЭМИР КУСТУРИЦА. "АНДЕГРАУНД"

Этот момент в самом конце набоковской "Лолиты", когда Гумберт встречается с повзрослевшей и подурневшей своей любовью. Она живет в каком-то дерьмище, и все у нее, по видимому, скверно. А мальчик, за которого вышла замуж, вместе с другим таким же деревенщиной, ремонтируют сарай. И она говорит герою, указывая на мужа: "Мужчины любят строить". И такая кромешная тоска во всем этом. Совсем скоро прозвучит: "Он разбил мне сердце, а ты всего лишь жизнь" (за точность не поручусь, сейчас пролистала в поисках фразы и не нашла. Но была, точно была, запомнилась ведь сто лет назад!)

И все не понимала, как можно сравнивать такие вещи: разбитая жизнь со всего лишь сердцем. Пока мое не разбилось. Так вот, Лолита, мужчины больше любят ломать, чем строить. Из трех работ, в принципе возможных для человека: строить, сохранять и разрушать, очень женские две - созидание и сохранение, очень мужские тоже две - созидание и разрушение. Твой Гумберт был редким среди мужчин хранителем (как ни кощунственно это прозвучит). И ты сбежала от него к разрушителю.

Потому что все и всегда любят таких. Они яркие. Они производят впечатление на порядок более живых, чем большинство окружающих. Они способны на поступки, не предполагающие мыслей о возможных последствиях. Да тем живут, что все время совершают. Простая, до примитива картинка. Те, кто строит, берут энергию от себя и от мира, вкладывая в объект творения. Невольно ставя себя в положение должника, которому заимодавец говорит: неизвестно, что там у тебя в результате получится и получится ли что вообще, а денежки мои уже сейчас улетят.

Берегущие пробавляются собственной, по большей части. Но много им не отсыпается: Вот тебе, друг, сто рублей, развлекайся и ни в чем себе не отказывай. И тут ценно умение грамотно распределить. Почти как у Диккенса: проживай девяносто шиллингов в год при доходе в сто и ты всегда будешь иметь не только необходимое, но излишки; проживай сто десять при том же доходе - скоро пойдешь по миру.

Разрушители ничего не берут, больше того, самый момент низвержения, высвобождает огромное количество энергии "бабушка твоя и моя любят сидеть у огня, вместе поджигают дома, пожарником стану я. и буду петь..." "Буду петь" существенно. Потому что "есть упоение в бою и бездны мрачной на краю". А дурная радость, купно с восхитительной свободой, дарит поджигателям популярность, какая не снилась первым двум.

Затем смотришь, не отрываясь, на Марко и Черного. Потому знойный суккуб Наталья вызывает восторг пополам с желанием (она женщина, не забывайте, а в женщине-разрушительнице что-то, воля ваша, от Кали, божественное). Я только одного не упомянула. Все выбросы разрушения - суть обманка. На деле, что не есть естественный распад - отвлекающий фейерверк, покуда пялишься на него, распахнув глаза, ловкие и натруженные руки обшарят твои карманы, будь спок.

И возьмут не деньгами, самой твоей сутью, сердцем, жизнью. Пусть я буду удручающе скучной и тоскливо-унылой. Но моя работа - сохранять (и немного созидать). Не люблю, когда чересчур много становится вокруг ярких людей
Настораживаюсь. Не хочу, чтобы как в Югославии. А кино гениальное, да.