На трамвайной остановке

Когда я прихожу к бабушке, я всегда могу залезть в закрома вкусностей и вытянуть оттуда что-нибудь сладенькое. Моя бабушка уже давно не выходит из дома, и продуктами ее снабжает дядя, а дядя уверен - девочки сладкое любят. А поскольку я в семье единственная девочка, все сладости достаются мне. Только я их не ем. Я просто не умею потреблять сладости в таком количестве.

Поэтому они все копятся, копятся... а иногда я уношу их оттуда и перетаскиваю туда, где их едят.

Вот так в один день я нагрузила и без того большой мешок тремя коробками чокопаев и отправилась домой. На трамвайной остановке я села, обложившись своими баулами, раскрыла "Толстую тетрадь" и продолжила читать.

На остановке было людно. Слева от меня сел мальчик лет десяти (а может быть, двенадцати), и стал зачарованно смотреть на мой пакет. Этот пакет, к слову, был полупрозрачный, да еще и набит битком, поэтому "Чоко-паи" из него торчали ну совсем бесстыдно.

Дальше...

- А у вас сегодня праздник какой-то? - Наконец, не выдержал мальчик.

- Нет, - отвечаю я (не чтобы отделаться, а просто потому что я не знаю, что еще сказать).

- А зачем вам тогда столько чокопаев?

- Да ни зачем, - отвечаю я. - Просто мой дядя очень много мне их покупает. Могу, кстати, поделиться.

Я ведь действительно могу поделиться, думаю я, тем более, что мальчишка так на них смотрит. А книга, как на зло, как раз на том моменте, где дети и служанка кюре натыкаются на колонну евреев, а потом бабушка рассказывает историю про яблоки. Ну не могу я быть жадной в такой момент. Я, в общем-то, ни в какой момент не могу быть жадной, если читаю такие книги.

Вот только я упустила из виду, что взрослым барышням не пристало кормить незнакомых мальчишек на остановках полученными от какого-то "дяди" чокопаями. А мальчик, видимо, не упустил, или просто попался до одури вежливый, потому что от чокопаев он отказался. Зато смотрит на мою книгу и спрашивает:

- А это вы Агату Кристи читаете, да?

- Нет, это другая писательница с похожим именем, - отвечаю я. В это время мужичок преклонного возраста, сидящий справа от меня, интересуется:

- И что новенького пишут?

А я разом онемела - как-то неловко мне стало рассказывать людям на остановке, что я читаю книгу про войну. Было бы совсем ужасно вдаваться в подробности. Тем более, что я дошла до сцены допроса детей в полиции - и, в общем-то, хорошо, что хотя бы никаких извращений у меня на тот момент на странице не было.

- Ой, да эта книга довольно старая, - отвечаю я, и разговор затихает.

А потом приезжает трамвай, и я еду домой.