Мечтатели

​Сумерки детства.
Глаза прикрыты: июльский зной нежно просачивается сквозь веки лиловым прибоем поцелуя: солнце целует в глаза.
Глаза улыбаются и смотрят в воспоминания: милая девочка в очках целует меня под школьной партой, в щёчку. Первый поцелуй..
Спелый румянец смущения. Хоть протягивай руку и срывай, вслед за сердцем, которое и упало под парту.
Я сижу и скучаю возле дома, спиной облокотившись на июль.
Тенистая, лиственная прохлада голубеющего, как в парке, туннеля подъезда..
Девочка в сумерках памяти улыбнулась.
Улыбнулся и я, этой улыбкой словно бы поцеловав её улыбку: тогда, под партой - не решился.
На щеке — снова спелый румянец смущения.
 
Оклик из тьмы, сквозь веки, июль и затихшие нежностью, школьные сумерки класса, в котором, как в янтаре, лиловым мотыльком навеки замер поцелуй.
- Мальчик, хочешь арбуз?
Открываю глаза. Школьный кабинет тоже словно бы открывает глаза - дверь: светло, во всё детство.
Листва чудесно и весело шумит, словно и её, милую, выпустили на перемену: нежные сумерки коридора, наполненного детским шумом листвы из-за окон: моя первая подруга в школе — листва за окном.
С ней я и сидел за партой.. с ещё одной девочкой.
 
Недалеко от меня, в цветах, стоит голубая, грузовая машина с открытым верхом: заехала глубоко в цветы, как заезжает в реку шальная машина с замечтавшимися влюблёнными на пляже: в синеву, в небо реки заезжает машина..
Машина нагружена арбузами: детским счастьем.
Долька арбуза — алый смех в сумерках детства.
Арбуз пахнет морем. Море — арбузом.
Машина привезла море и солнце, замерев в цветах.
Для кого это море и солнце, посреди задремавшего дворика? Для людей? Ангелов?
 
Во всяком случае, кто-то выронил арбуз и он слегка раскололся: как дерево после того как в него попала гроза.
Я подошёл к весёлому и усатому ангелу на машине..
Если бы машины не было, если бы её можно было выключить, как свет, то ангел парил бы в воздухе, над бледно-синей пеной цветов, счастливый и чуточку пьяный.
Ангел с загорелым, почти янтарным торсом и с чеширскими усами подарил мне расколотый, улыбчивый арбуз.
Боже мой! До сих пор помню, как иду по цветам в сторону счастья, и, прикрыв глаза, вдыхаю густой, солнечный запах моря.
Арбуз был нежно расколот у меня под грудью, и мне казалось в сумерках счастья, что это виднеется моё обнажённое и алое сердце.
Я нёс море и солнце, сердце своё, милым друзьям.
 
Пропуск в памяти. Зашторенность памяти — сумерки. Словно я что-то уронил под парту воспоминаний..
Две девочки и мальчик на крыше дома, счастливого, как и они. Кушаем арбуз...
Закрываю глаза — чудеса: шум моря и запах моря на крыше, и посреди моря, солнца и счастья, словно рождённый ими — поцелуй девочки в щёчку.. и ещё один.
Перевожу взгляд с улыбающихся девочек себе на грудь: вот-вот разломится от счастья, как упавший в цветы, арбуз и покажется моё обнажённое, алое сердце…
 
Снова закрываю глаза. Снова за плечами июль, шум листвы: что-то нежно-крылатое и лазурное.
Милая подруга детства не так давно родила двух очаровательных мальчиков.
С улыбкой вспоминаю чудесную, райскую сценку: лиственность сумерек за окном..
Подруга ещё беременная. Мы сидим с ней за столом, чем-то похожим на школьную парту и кушаем арбуз.
Она улыбается и говорит: вот бы в школе, вместо учебников, на партах были арбузы!
Рядом, за дверью класса — плещется море, слышится смех учительницы…
 
У подруги тогда, по понятным причинам, были странные вкусовые предпочтения: она ела арбуз с колбасой.
Был в этом какой-то вкусовой модернизм.
Быть может беременная женщина, желая чего-то невозможного в еде, чувствах и жизни, однажды в искусство и жизнь, что-то удивительное?
Я ел арбуз со свежим белым хлебом: странная привычка южан.
В то время я вынашивал в себе, как ребёнка, любопытный рассказ о море и счастье, о любви и дружбе.
Мы сидели друг напротив друга, с чеширскими дольками улыбок арбуза в руках, и ели нечто странное, чувствовали что-то странное, нежное, безмолвно смотря друг на друга с улыбкой.
 
Словно в раю, одним взмахом ресниц, прикрыв глаза, мы чудесным образом переместились на море, в детство, и.. ещё дальше, в счастье, что полыхает лазурью за плечами детства.
Дети играли на улице. Мимо проходили парни и девушки, а над ними, на 7 этаже, за голубыми, вечерними окнами, плескалось море и солнце.
Солнце не заходило: оно просто, как нежный друг из детства, вошло в окно и осталось с теми, с кем играло с детстве и кто его любил.
 

Харальд Слот-Мёллер - Лунный свет