Сызмальства я слыл славянофилом.
Танцевал русские народные танцы - сперва в "Россиянах", потом в "Родниках".
Слушал русский рок - бандану носил, ремень клепками декорировал.
А сейчас вот заказал толстенную книгу - стихи Алексея Степановича Хомякова, первого, между прочим, лица в славянофильской среде.
По книге путешествуют аж две закладки: одна бредет сквозь лабиринт славянофильского предисловия, вторая скользит по волнам славянофильской поэзии.
На обложке - портрет Алексея Степановича. Благородный профиль, борода, взгляд, устремленный в будущее.
Понятно, что с приобретением такого сокровища, мое славянофильство стало только что не мерцать вокруг меня - на манер ауры.
Наверное, поэтому кума, оторвавшаяся от застолья и выбежавшая в зябкий февральский вечер с тем, чтобы одолжить мне увлажнитель воздуха - домочадцы разболелись, и надо было обустраивать максимально здоровую атмосферу - а вместе с похожим на мультиварку увлажнителем захватившая импортный парацетомол, вручая мне его, заговорила доверительным тоном, даже как будто виновато:
- Дим, ну я понимаю - он американский. Но, согласись, у них совсем другое отношение к медицине.
Пузырек американского парацетомола блестел в свете моего славянофильства, по земле тянулись длинные тени, февральский вечер хрустел и скрипел, пытаясь выдавить из своей сухой зябкости щепоть-другую снега.
По дороге домой похожий на мультиварку увлажнитель залил пассажирское сиденье водой.
Западник, как пить дать!