Сон на двоих

​

Ты потерял женщину, которая была для тебя жизнью, и теперь пытаешься всю жизнь превратить в женщину.

( Ромен Гари)

Мне сегодня приснилось, как ты целовал мои плечи.
Ты почему-то не мог говорить и пытался одними губами мне что-то сказать: смазанный, неразборчивый почерк твоих поцелуев.
Я лежала на левом боку и мои плечи, спина, оголились под одеялом.
Ты куда-то встал среди ночи и мне стало одиноко и холодно: белая, нежная линия плеч и бёдер моих… словно бы кто-то разрубил дерево вдоль и оно истекает в ночи этой ранимой белизной.
Ты рос из меня, был моей частью, как послушное и нежное крыло, и вот, тебя кто-то оторвал от меня.
Потом пришёл из темноты, из шума листвы и блеска звезды в окне, не мой, немой, и лёг позади меня, обнял… но мне было холодно.
Прижимался ко мне, но моё сиротливое тепло тебя не принимало, наши души и тела уже не срастались как раньше.
И тогда я почувствовала на плечах своих слёзы.
 
В нашей комнате пошёл дождь и открылось окно, за которым были весна и солнце.
Мы шли с тобой по улице, держась за руки.
Вдруг, ты остановился, заметив на дереве, посреди города, редкое явление, почти чудо — кукушку.
Грустно улыбнувшись мне, ты сказал: 
- Сыграем? Сколько она накукует… нашим отношениям?
- А тебе не жалко кукушку? 
Вот она пела, жила… и вдруг, из неё делают палача, безумную пифию.
Она выполнит свой долг, но как она будет жить с этим?
Если бы сейчас в воздухе над нами проявились как на старой фотографии сияющие существа и мы бы услышали их мысли:
- Какие странные и милые создания. Идут среди вечера и мира куда-то, рука в руке… а мысли их так далеки от тел, так нежно, трансцендентно далеки, что они — чуточку птицы, влетевшие в тёплую рожь дождя на заре; они — слова любви, сорвавшиеся с губ одинокого поэта, поклявшегося посвятить все свои стихи — умершей любимой.
Они так далеки друг от друга, что обогнули круглую, голубую пустоту перерождений и стали… нами, и мы грустно смотрим на них, что-то припоминая: была весна, голубая трава отражений в лужах вечерних, похожих на глаза загрустившего и забытого всеми ребёнка.. были два письма, похожих на две белых ладони, робко соприкоснувшихся.
Вот, рука женщины отдёрнулась от руки мужчины, словно бы обожглась, и её ладонь мгновенно превратилась в чудесную птицу, а рука мужчины прозрачно слилась с голубой листвой отражений в луже, вмиг постаревшей, поседевшей: вся в морщинках ряби.
 
Эти странные, сияющие существа в воздухе, гадали на нас о своём бессмертии и жизни иной, где они вновь встретятся.
Они считали то, как оступилось сердце в груди женщины.. моё сердце, как мужчина несколько раз прошептал прости и люблю, но эти слова бесприютно рассеялись в воздухе, как сигаретный дымок закурившего ангела, став воздухом, снежинкой звука от капли дождя, сорвавшейся в лужу с листа, частью неразборчивой речи прохожей, что прошла рядом с нами со своим другом.
Сияющие существа нагадали себе что-то страшное и ужаснулись этому, и синие крылья за их плечами, качнулись осенними, острыми тополями, как бы запрокинув свои свои бледные и голубоглазые лица в небо, в муке выгнув плечи, словно бы что-то припомнив, и мужчина с женщиной взялись за руки и прижались друг к другу: мир у их ног рушился и не было в нём прибежища и опоры кроме них самих.
Мужчина обнял любимую, прижав её голову к своей груди, как нежнейший цветок, закрыв ей глаза: они не могли вынести страданий ангелов в просиявшем и разбившимся стекле воздуха.
 
- Посмотри на лужу, родная, не плач. Там наши счастливые отражения среди небес и птиц.
Они взялись за руки… это чудесная лужа, она показывает будущее.
А вот, женщина поцеловала мужчину ( мужчина робко берёт за руку женщину, но женщина его не целует).
Лужи сегодня с помехами капель дождя; нечётко отражают будущее…
Ты права, не стоит издеваться над птицей.
Да и спрашивать кукушку в городе о жизни и смерти, когда её может вспугнуть что угодно: детский плач, яркое окно, открытое счастливой женщиной в очках, всё равно что играть в русскую рулетку.
 
А потом ты опять целовал мои плечи.
Дождь в комнате успокоился, и как затихший ребёнок после слёз, прижался тёплым лобиком к окну и смотрел на птиц и странных людей, спешащих куда-то по небу, отражённому в лужах.
На моих плечах стали расти карие веточки дерева, упираясь голубыми плечами листвы в потолок, грустно смотря на нас с этой комнатной, накренившейся высоты, словно бы сошедшиеся для суда, ангелы.
Листва бредила в полумраке: прости, прости. Ангелы бредили…
Ты стал целовать мою шею и грудь, живот и ноги...и вот, моё белое тело как бы приподнялось над постелью: всё странно поменялось, высота оступилась, и ты упал в голубую траву отражений на потолке.
Постель заклубилась тревожными облаками.
 
Из моих запястий, бёдер, живота, плечей, росли острые веточки с оперением листвы: я была похожа на пронзённого стрелами Святого Себастьяна на картине Николо Реньери, а ты лежал у моих ног и молился мне, как падший ангел, тянулся ко мне…
Мы были в космосе одной комнаты, но ты был бесконечно далеко от меня.
Ты был на стороне неба, словно умерший. Я была на стороне деревьев и птиц — земли, которая дивно преобразилась в страданиях и просияла, вознеслась.
 
Я закричала от боли с новых и странных небес и все окна в нашем доме — разбились, замерли в воздухе бледно-алой листвой, как бы поранив воздух.
Из солнца моего тела стал расти тёмный свет, заломленный, словно руки в печали: ветви целого леса, заполняя наш комнатный ад.
Люди на улице изумились зачарованному и словно бы проклятому дому, из разбитых окон которого росли огромные чёрные ветви.
Вдруг, из нашего окна, пронзённый ветвями, показался ты.
Я держала тебя между небом и землёй. Ты был в моей власти и мог упасть как в небо, так и не землю, что впрочем было почти одно и тоже, ибо наш дом был уже среди ночи и звёзд.
 
- Прости, я люблю тебя…
Похоже на грустное эхо твоего сна. Губы мужчины, покорно и робко целующие тело женщины, похожи… на обещание на рассвете, на высокие и как бы раненые листочки на заре.
Посмотри, окно напоминает райскую лужицу, отразившую нас, прозрачных и светлых в своей наготе: мы лежим в воздухе и через нас летят птицы, шуми листва…
Листва шумит и бредит в моей груди: люблю! Ты слышишь?
Листва и небо шумят на моих губах: прости! Ты видишь?
А вот, тёмно-синяя птица вылетела из твоей милой груди…
Интересно, успею ли я поцеловать её отражение в окне?
Или лучше сразу поцеловать родину птицы, твою грудь?
Мужчина прежде всего должен просить прощения у груди женщины: от неё одной зависит, будет ли биться его сердце и сколько оно будет биться.
 
Почему я не слышу твоего сердца, родная? Мы словно в невесомости, где-то далеко от мира, людей.
Эта ледяная тишина звёзд и груди — оглушает меня.
Я не чувствую тебя и себя. Обнажённая, нежная...в тёмном космосе, и я возле тебя, в шлеме космонавта.
У меня заканчивается воздух.. я прикладываюсь к твоим губам, груди, желая поймать в них сигналы жизни, но они молчат, как и холодные звёзды.
Мои руки слабеют, ты отдаляешься от меня… тьма наплывает, целует мои глаза: ты сейчас прекрасна как никогда, в голубой, боттичеллиевой раковине Земли.
 
Хлопнула дверь. Казалось, что хлопнула дверь.
Кто-то проснулся в слезах. Хотелось что-то сказать, что-то главное, нежное, но рядом никого не было.
За окном на заре о чём-то шумела листва в сиротливую пустоту мира.
Накрапывал дождь.