Больше историй

12 августа 2018 г. 18:48

1K

"Ведь мы были лишены возможности читать ее..."

2008 год. Студенческое общежитие где-то в России. Еще буквально несколько часов назад на кухне шли бурные обсуждения. Теперь там безмолвие и только по углам комнаты забился сигаретный дым, да обрывки речей говорящих. До этого обсуждалось самое разное - от Фрейда, Камю и Ницше, до красот кавказских гор и влиянии африканской культуры на творчество Пабло Пикассо. Мы спорили, кричали, пили и курили. Собралась многонациональная и очень пестрая компания. Француженка говорила с армянином о Шарле Азнавуре, а рядом горец пытался доказать на пальцах некие схожие моменты в испанском и кабардинском языках. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что среди бодрствующих остались только я и Артур. Комната почти опустела, некоторые спали, облокотившись о стол, другие разбежались по своим и чужим комнатам. В очередной раз нас встречал багровый рассвет, такой красивый и особенный на Кавказе. Сквозь пелену предрассветного тумана солнечные лучи казались более объемными, будто невидимая рука художника подвела недостающие тени к пейзажной картине.

Вдруг распахнулась дверь, и наши красные от вина и сигаретного дыма глаза приметили в дверном проеме силуэт престарелой женщины.

"Это смерть", - сказал Артур.

"Տո չէ, այ ախպեր: Էս երևի հավաքարարն ա": (1)

Приглядевшись, Артур заметил, что перед нами и вправду стоит, скорее всего, уборщица.

(1) Перевод (арм.) "да нет, брат, это, наверное, уборщица".

"Здравствуйте, мальчики", - поприветствовала она нас. "А чего это вы не спите? Вы что, так всю ночь здесь просидели? И как тут накурено. Что же вы себя так не бережете-то", - она с такой горечью это сказала, что я невольно обвел взглядом переполненные пепельницы на столе, и мне физически стало не по себе. Женщина сказала эти слова с такой добротой и отзывчивостью, что мне захотелось вывернуть свои легкие, стряхнуть с бронхов дым и сказать, что мы так больше не будем, лишь бы она не расстраивалась.

Необычное знакомство состоялось, и женщина принялась за свою работу, любезно спросив у нас, не против ли мы того, чтобы она начала прибираться на кухне. Но, едва начав уборку, она остановилась и стала смотреть на что-то, лежащее на столе. Это оказался томик со стихами Марины Цветаевой, купленный мной за несколько дней до этого.

"Любите поэзию?",- спросил я ее.

"Да, очень. Особенно Цветаеву. Ведь мы были лишены возможности читать ее. Украдкой переписывали в тетрадки стихи и заучивали их наизусть. Вы не против, если я ее посмотрю?".

Что я мог ответить этой милой женщине? Конечно, я был не против. Она отложила свою метлу и совок, бережно взяла в руки книгу, будто что-то очень хрупкое и беззащитное, и принялась неспешно читать ее. Артур в очередной раз затянулся сигаретой, кто-то на столе начал просыпаться, а я с умилением смотрел на эту прекрасную женщину. Потом перевел взгляд, чтобы оставить ее наедине с поэзией. Позже я пожалел о том, что не подарил ей этот сборник.

Сегодня эта книга стоит на одной из моих книжных полок вместе с другими изданиями. И хоть она не антикварная, не редкая, но это книга с историей, с особенной историей.

P.S. Я знаю, что это не то издание. Но стихи остаются стихами, и главное в этой истории вовсе не обложка.

Ветка комментариев


Спасибо) Рад, что вам понравилось.