"Школьные годы чудесные..."

Чудесные ли? У кого как. Вот этот молодой человек из повести Коха заставил мысленно вернуться в школьные годы и кое-что вспомнить. И кое о чем подумать. А именно, об учителях.

Герой этого произведения много и с удовольствием рассуждает о роли педагога, о его месте в жизни, о тех из них, кто вёл у него предметы школьной программы. И как мы видим, не ко всем у него негативное отношение. К кому-то он испытывает почти уважение, а кого-то откровенно презирает. Некоторым везёт особенно - у них парень подмечает какие-то внешние вещи, которые вызывают практически отвращение. И знаете, оно реально очень важно. Это внешнее.

У нас учителя были разные. Были те, кого мы боялись. Были те, кого мы уважали. Были те, кого мы в грош не ставили и откровенно над ними издевались. Боялись мы директрису, которая вела географию, но, спасибо Мирозданию, не у нас. Нам хватало того, что она у нас периодически замещала. А ещё у неё был очень тяжелый взгляд. Мы её боялись, да. Но не уважали. А, собственно, почему. А потому что у неё была смешная походка, как у неуклюжей косолапой медведицы, и зашитые черными нитками телесные колготки. Как же эти швы привлекали внимание! Я очень понимаю двенадцатилетнего парнишку, который не может не возвращать взгляд к ногам преподавателя по английскому, обутым в сандалии. Эти клубни-пальцы. Эти черные швы на колготках, похожие на жирных червей или гусениц, как будто ползущих по ноге. Бррр.

Или учительница по черчению. Она были ни плохая, ни хорошая. Она была никакая. От неё не чувствовалось ничего, сплошное равнодушие. А ещё она была нелепа. Небрежно одевалась, плохо следила за собой. Сейчас вспоминаю и думаю, ну и что? А каким она была человеком? А мы не знали. Нам было всё равно. Её равнодушие к нам и внешняя нелепость облика сыграли свою роль. Подростки жестоки до неприличия. Равнодушие? Дистанция? О, это лучший способ привлечь внимание, особенно, если и внешне вы выбиваетесь из привычной картинки. Над вами будут издеваться, будут доводить. Здесь наши отношения закончились падающей на учительницу шваброй, когда она вошла в класс, и её странными туфлями, подвешенными к потолку за один из светильников в классе. Она наконец-то оставила своё равнодушие. И отказалась от нашего класса.

Была ещё географичка. С ней всё было в порядке во внешнем плане, но у неё была другая фишка. Она через слово вставляла "так!": "Так, а теперь откроем учебники. Так, страница 49. Так, тема новая. Иванов, так, что ты там передаешь Петрову? Так, так! Сейчас же прекратить!". Само собой это никак не могло ускользнуть от нашего внимания. Нет, ничего оригинального, мы просто считали, про себя само собой, и фиксировали каждый рекорд. Пока не случился конфликт с этой преподавательницей. В тот раз мы считали вслух. Новый рекорд был установлен и так и не побит до окончания нашего обучения географии. Конфликт был потушен завучем и классной руководительницей, мы принесли свои изменения, и всё вошло в прежнюю колею. Но считать мы не перестали, но снова про себя.

Из тех же, кого мы уважали, были учителя по истории и математике и учительница литературы. Математик был рыжий и усатый, за что носил прозвище "Таракан". Но, как ни странно, это прозвище было не презрительным, а просто как констатация, строчка из Чуковского: "Страшный великан, Рыжий и усатый Та-ра-кан!" Хотя великаном он не был: среднего телосложения, среднего роста. Но как он себя держал! Строгость и педантичность. Всегда в костюме. Всегда в вычищенных ботинках. Он одним своим видом заставлял проявлять к нему уважение и вежливость. При этом он не был справедлив. Ну, по моему мнению, так как именно мне он постоянно занижал оценки. И не скрывал этого. Когда я подходила к нему с вопросом о том, почему у меня оценка ниже, чем у другой девочки из класса, он мне прямо в лицо заявлял, что я могу лучше, что я делаю всё в полсилы, что я не прикладываю усилий, из-за чего страдает мой нераскрытый потенциал. Так и говорил. А ещё обещал, что когда он увидит, что я стараюсь, тогда и оценки будут соответствующие. Не, ну нормально? Самое странное, что нормально. Это была чёткая и аргументированная позиция педагога, который мотивирует свою ученицу так, как она заслуживает. У него был разный подход. Некоторым он наоборот иногда чуть завышал. Для них была нужна такая мотивация. Не справедливо же! Однако, всё это принималось, всё исправлялось, мы учились и старались, а класс по математике шел очень ровно.

Из таких аккуратных и внушающих уважение одним своим видом учителей была и наша педагог по литературе. Одна из, так как они у нас менялись несколько раз. У неё было замечательно имя Любовь и очень яркая, красивая внешность. Миниатюрная, элегантная, собранная и в то же время эмоциональная, она завораживала. Как куколка, которая оживает, начав свой урок. Когда она начинала говорить о каком-либо произведении, это было волшебно. Мы у неё полюбили литературу. Не, не все, конечно, но основная масса. И вот тут случилась взаимность. Мы уважали и любили её, она уважала наше мнение и никогда не навязывала нам чье-то ещё. Правда, свою точку зрения ещё надо было доказать и отстоять, но тебе никогда бы не поставили двойку за то, что твоё мнение идёт вразрез с мнением уважаемых критиков или того, что признано единственно верным нашей системой образования. И это очень ценилось. Нам позволялось высказаться. Нам разрешалось самовыражаться в сочинениях и устных ответах у доски. Мы могли спорить. Мы учились думать и говорить. Мы постепенно понимали, как нужно пользоваться словами.

Историк, которого мы звали запросто - Костик, был нашим любимцем. Это был третий, абсолютно другой вариант ведения урока и построения отношений с людьми, находящимися в пубертатном периоде. Уроки у нас строились в виде диалога. Костик рассказывал новую тему, мы могли в процессе что-то спрашивать и уточнять, вставлять ехидные замечания и ждать комментариев по этому поводу. И они следовали. А потом мы рассуждали над той или иной страницей истории и анализировали. Точнее пытались. Но нам помогал Костик. Уроки истории всегда были интересными. Плюс - свобода! Мы могли грызть яблоки или жевать булочки, мы могли сидеть развалившись, некоторые вообще садились на окно. Кто-то рисовал в тетрадях, Ритка красила ногти, мы с подругой грызли семечки. Вроде анархия какая-то, а в итоге историю неплохо знали все, а преподавателя не только уважали, но и безумно любили. Хотя он был внешне немного смешной. Светло-каштановые чуть ли не рыжие волосы были редкими и на макушке уже в то время образовалась небольшая плешь, на которую зачесывались пряди сбоку. Куда уж было этим волосикам до шевелюры математика - светло-рыжих кудрей необычного оттенка, всегда тщательно вымытых и уложенных! А ещё Костик носил большие квадратные очки в роговой оправе с очень толстыми линзами, что сразу говорило о слабом зрении нашего педагога. Но даже мысли не возникало как-то над ним посмеяться или даже немного по-доброму пошутить.

Предаваясь воспоминаниям, я успешно потеряла ту мысль, к которой это всё и писалось. Ну и ладно. Зато рассказала о своих педагогах и о том, какое отношение к ним было, как оно складывалось. За кое-что, кстати, стыдно. А за другое кое-что - ни разу. Ученики и учителя на самом деле влияют друг на друга. И, чтобы там мы себе ни думали на этот счет, а иммунитета у учителей не вырабатывается. Да, броня нарастает, но и она пробиваема. Недавно говорили с одной из моих учительниц по литературе, которая сейчас ведет этот предмет вместе с русским языком у моего сына и является ещё и классной руководительницей у его класса. Так вот, учителя, несмотря на столько лет и столько лиц, помнят своих учеников. Меня она узнала сразу. И даже помнит ту мою единственную двойку в четверти. Это удивительно, но так оно получается - мы оставляем след и в памяти, и в душе. Жаль, что доходит это до нас поздновато, уже в зрелом возрасте. Зато как мы любим судить, когда гормоны начинают беситься и нам кажется, что только мы понимает весь этот грёбаный мир!