Исповедь с. в.

Данная история - мой затаённый крик, годами мечущийся во мне слепым шёпотом боли и поруганной мечты, словно летучая мышь, ударяясь о накренившуюся темноту отношений с женщинами.
Как думаете, что было бы, если бы сюжет Лолиты, зеркально был бы отражён в образах взрослой женщины и мальчика?
Стала бы пошлее, порочнее и злее эта история? Как скоро бы она зашла в нравственные и эстетические тупики?
Тема любви взрослого мужчины и юной девочки, с трогательным трагизмом нежности была передана в фильме Жан-Жака Анно "Любовник", по роману Маргарит Дюрас.
Зеркально, с ласковым, бережным отражением эта тема - словно обморочный и светлый мир с деревьями, небом, комнатой... был нежно перенесён на руках, и положен на постель в лице юного мальчика и робко отражённого в его синих глазах мира, глазах, смотрящих на склонившуюся над ним женщину - была обыграна в фильме 1992 г. "Цветения пора" о любви мальчика и взрослой женщины.

Вы уже догадались о чём будет эта история?
Когда я каждый раз пересматриваю этот фильм о трогательной любви женщины и мальчика, я нравственно содрогаюсь и плачу, ибо моя история "любви" была куда более прозаична, и "цветения пора" завершилась сорванными цветами зла, ибо цветы, тянувшиеся к солнцу и небу - очень скоро завяли, потемнели, и я их положил меж голубыми страницами тех трагически-сладких дней.
Так случилось, что перелистывая в памяти эти дни, тусклые цветы - выпали мне на ладонь.
Пересматривая "Цветение", я как никто понимал тех жертв, которые мысленно возвращаются на место преступления, прозрачно и бледно касаясь того самого дерева, того самого столика в саду, испещрённого конопушками опавшей жёлтой листвы...
Это успокаивает неупокоенность памяти, словно уставшей птицы над морем, которой некуда сесть. Понимаю я и тягу жертвы нравственно обнажить своё сердце и боль, выставив их напоказ : "смотрите, люди! куда же пропали ваши улыбки? Смотрите, вы же хотели зрелищ и правды!!"
Но понимаю я и то, почему преступники приходят на место преступления, словно иные герои Достоевского...
Как вам описать то тёмное и сладкое до дрожи чувство, когда... придя однажды осенним вечером на место преступления, ты сталкиваешься с преступником?
Ты затаиваешься, и всей зоркостью темноты, цветов, окон и звёзд следишь за его тёмными движениями, ждёшь, когда он уйдёт, и с обморочным замиранием сердца потом касаешься той остывающей, бледной патинки теплоты его касаний тех или иных вещей.
Со временем, пересматривая "Цветиние" и перечитывая "Лолиту", я знал, что и она тоже пересматривает этот фильм и перечитывает эту книгу, а значит, я опять иду по её следам.

Кадр из короткометражки Александра Петрова "Моя любовь"

Дальше...

Мне тогда было 13. Я был полной противоположностью Лолиты, уже нравственно развращённой и совращённой цивилизацией.
О теле женщины я имел весьма смутные понятия, и был больше погружён в игры с котёнком, играющим с лучистой пряжей сладко разматывающегося солнца, да в чтение книг Жака Кусто.
Мысли о девочках и "поле" лишь изредка прорывались в мои ощущения и сны, и были скорее похожи на сны Татьяны Лариной, иллюстрированных Льюисом Кэрроллом, или на прохладные воды вечера, в которые порой так сладко погружаться после жаркого дня: сначала касаясь "вод" ступнями, животом, потом, ладонями, грудью..

Ей было за 30 лет. Красивая, изящно одетая брюнетка, она стала появляться на нашей летней даче.
Всё началось с того, что она попросила меня ей помочь перенести книги, доставшиеся ей от прошлых хозяев её дома.
Был вечер, клубок солнца закатился за алую шторку заката. Котёнок играл в цветах с мотыльком.
Был вечер комнаты, бледные цветы люстры и мотылёк среди этих цветов, словно бы пьяный от пыльной и тёмной пыльцы: чихающий крыльями мотылёк...
Был шумящий тёмным ветром сад и всхлипывающие звёзды; была тёмная судорога рваных теней от листвы и бледный обморок поцелуя, похожего на слепого мотылька, запутавшегося в тёмной паутине.
Знаете, мне иногда кажется, что поэзия родилась на земле в том числе и из за насилия и давления безумия мира на обнажённую, доверчивую душу: душа стала говорить о себе в 3-м лице, состоронне, словно душа, покинувшая поруганное и простёртое на земле тело, смотря на себя и мир счастливыми, свободными, равнодушными цветами, звёздами, птицами...

Об "этом" сложно писать "реально".
С чего начать? О самом сексе, явно, говорить не хочется. Можно начать с конца, как дома, ночью, почему то плакал а постели и чувствовал запах её на руках и губах.
С чего начать? С того, что мой первый поцелуй, со всеми мечтами о чистой любви, был опорочен, раздавлен, и вместе с тёплыми губами женщины я вкусил и... частичку своей влажной плоти? Повлияло ли это в дальнейшем на мои гендерные метания и бисексуальность?
Сложно высказать всю эту сладкую боль поругания и развращения детства, сложно выкричать весь этот бледный излом опороченной мечты, первого поцелуя и нежного чувства женщины, вместе с тёмным, пряным запахом женщины... вдохнув который (простите за аритмию чувства и строки), ты словно бы опрокинут нежными призраками волн всех запретных морей, с блистающими островками и солнцем, алым угольком заходящим за эти бледные островки.
Да, забыл сказать, что через некоторое время после этого, меня, тонувшего в вечерней реке, спасли. Кто спас?
Со временем, вся эта райская, голубая глубина неба воспоминаний, рдеющая адским, закатным огнём, переосмыслилась в нечто творческое, сублимирующее.
В одной из своих историй на Лолиту я уже описал одно из таких "переосмыслений", но тайно, и потому никто ничего не заметил, не понял ( кто-то даже мило улыбнулся в ответ на крик в "маске").
Предлагаю взглянуть на этот отрывок уже в контексте данной истории.
Быть может, его прочтёт и она... Я много раз размышлял об апокрифической встрече убелённого сединами Гумберта, поборовшего в себе зверя и беззаветно продолжавшего любить Лолиту, и уже взрослой Лолиты, с ребёнком, девочкой пришедшей однажды к нему... Наша встреча была бы похожа на эту встречу, в тональности последней встречи Гумберта и Лолиты, только с одним зеркальным и трагичным отличием..
..................................................................................
Марине Гумбертовой было уже за 30. Одинокая, тихая, нежная, она снова приехала на этот тихий и уютный курорт.
Гумбертша... ещё недавно так дразнили её мальчишки. Теперь же она просто Марина, на берегу моря, словно бы заросшего покоем и солнцем.
Как хочется в приливе сердца, рук, обнять природу, детство, того самого мальчишку, первую любовь, но он утонул...
Из окна, из синей, матовой дали, доносился смех детей, шум моря. Марина подошла к окну в своём номере на втором этаже, и увидела мальчика, читающего на скамейке книгу. Мальчик поднял глаза, улыбнулся...Словно бы прозрачно отразив его улыбку, улыбнулась и Марина, и опустив приподнятую занавеску, вышла к нему..
- Что читаешь?
- Сирина
- Интересно?
- Ну-да
- Как тебя зовут? ( присаживается на скамейку)
- Са... Ну, допустим, Бенджамин. L̶o̶L̶
- Надеюсь, не Баттон? ( достаёт жвачку). Хочешь?
- Хочу ( развёртывает). Ммм... яблочная! моя любимая! А я вас видел и в прошлом году. Вы тогда тоже были одни. Вы... вы красивая ( опускает глаза, краснеет)
- Правда? ( синяя улыбка прищуренных глаз). А ты забавный.
( тихо касается кончиками пальцев голой коленки мальчика). Слушай, я сейчас иду через парк в одно место, можешь мне помочь кое-что донести ко мне в комнату?

В голубой глубине парка, шли мальчик и женщина. Сквозные тени листвы, призрачными мотыльками кружились над ними, прозрачно касаясь их улыбающихся лиц, книги у мальчика в руках, белой, тонкой руки женщины на плече у мальчика...
И в некотором смысле, было не так уж и важно, что мальчик лежал на темно и вдруг смолкшем берегу моря, и что его только что спасла из воды какая-то женщина, и теперь, касаясь его плеча и груди, делала искусственное дыхание, плакала, и, поднимая глаза к небу, спотыкающимся шёпотом, произносила странные обещания, молитвы...