Поэтический триптих Гумилева, посвященный Клеопатре. Стихотворения "Заклинание", "Гиена" и "Ужас".

Как видно из моей предыдущей истории, посвященной парным стихотворениям Гумилева, поэт весьма часто был созвучен с Пушкиным. Как мы помним, у Александра Сергеевича есть крайне вдохновенное произведение, посвященное (в том числе) и Клеопатре. Я говорю, конечно, о «Египетских ночах». Вот и Гумилев написал несколько стихотворений, воспевающий (причем, весьма своеобразно) роковую египетскую царицу.

Далее я предлагаю их анализ.

Дальше...

Заклинание. (Из сборника Романтические цветы)

Юный маг в пурпуровом хитоне
Говорил нездешние слова,
Перед ней, царицей беззаконий,
Расточал рубины волшебства.
Аромат сжигаемых растений
Открывал пространства без границ,
Где носились сумрачные тени,
То на рыб похожи, то на птиц.

Герой стихотворения- юный маг, очевидно влюбленный в Клеопатру, называемую царицей беззаконий. Таким образом, Гумилев сразу показывает свое отношение в роковой красавице. Он воспринимает ее созвучно «Египетским ночам». Его Клеопатра- жестокая и порочная.

Плакали невидимые струны,
Огненные плавали столбы,
Гордые военные трибуны
Опускали взоры, как рабы.
А царица, тайное тревожа,
Мировой играла крутизной,
И ее атласистая кожа
Опьяняла снежной белизной.

Можно представить, что маг служит царице и под ее властью творит различные злодеяния и бесчинства.

Отданный во власть ее причуде,
Юный маг забыл про все вокруг,
Он смотрел на маленькие груди,
На браслеты вытянутых рук.
Юный маг в пурпуровом хитоне
Говорил, как мертвый, не дыша,
Отдал все царице беззаконий,
Чем была жива его душа.

И тут Гумилев раскрывает нам причины заклинаний мага. Он влюблен в царицу и потому служит ей.

А когда на изумрудах Нила
Месяц закачался и поблек,
Бледная царица уронила
Для него алеющий цветок.

Что символизирует этот алеющий цветок? Традиционно- страстную любовь. Т.е. последние строки стихотворения говорят нам о том, что царица платила за услуги мага своими ласками.

Гиена. (Из сборника Романтические цветы)

Над тростником медлительного Нила,
Где носятся лишь бабочки да птицы,
Скрывается забытая могила
Преступной, но пленительной царицы.
Ночная мгла несет свои обманы,
Встает луна, как грешная сирена,
Бегут белесоватые туманы,
И из пещеры крадется гиена.

Это мрачное, мистическое стихотворение, наполненное грозным и таинственным настроением, рассказывает о Клеопатре уже после ее смерти. И тут поэт сравнивает грозную царицу с гиеной.

Ее стенанья яростны и грубы,
Ее глаза зловещи и унылы,
И страшны угрожающие зубы
На розоватом мраморе могилы.
Смотри, луна, влюбленная в безумных,
Смотрите, звезды, стройные виденья,
И темный Нил, владыка вод бесшумных,
И бабочки, и птицы, и растенья.

Мы видим, что царица как бы переродилась в гиену и в страшной ночной тиши крадется рядом с собственной могилой. И в этом стихотворении Гумилев снова поет о Клеопатре как о жестокой, кровожадной царице, предательнице и злодейке.

Смотрите все, как шерсть моя дыбится,
Как блещут взоры злыми огоньками.
Неправда ль, я такая же царица,
Как та, что спит под этими камнями?
В ней билось сердце, полное изменой,
Носили смерть изогнутые брови,
Она была такою же гиеной,
Она, как я, любила запах крови».
По деревням собаки воют в страхе,
В домах рыдают маленькие дети,
И хмурые хватаются феллахи
За длинные, безжалостные плети.

Ужас.

Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш.
В угрюмом сне застыли вещи,
Был странен серый полумрак,
И точно маятник зловещий,
Звучал мой одинокий шаг.

И снова мы видим мрачное стихотворение, производящее угнетающий и даже пугающий эффект. По каким коридорам идет герой?

И там, где глубже сумрак хмурый,
Мой взор горящий был смущен
Едва заметною фигурой
В тени столпившихся колонн.
Я подошел, и вот мгновенный,
Как зверь, в меня вцепился страх:
Я встретил голову гиены
На стройных девичьих плечах.

Скорее всего, поэт оказался в царстве мертвых, где он встречает ту самую жестокую и грозную царицу, у которой на стройных девичьих плечах голова гиены. Таким образом, анализ предыдущего стихотворения среди прочего помогает нам понять, о встрече с кем говорит Гумилев в этом стихотворении. Речь, безусловно, снова идет о Клеопатре.

На острой морде кровь налипла,
Глаза зияли пустотой,
И мерзко крался шепот хриплый:
"Ты сам пришел сюда, ты мой!"
Мгновенья страшные бежали,
И наплывала полумгла,
И бледный ужас повторяли
Бесчисленные зеркала.

И поэт попадает во власть жуткой царицы, которая и в мире мертвых осталась такой же жестокой и словно бы в наказание или в насмешку забирает себе душу поэта, который не единожды думал о ней или воспевал ее в стихах.

Мы видим, что образ Клеопатры именно как роковой инфернальной царицы был очень пленительным для Гумилева (одновременно и пугающим, и вызывающим желание и интерес).