Роса

Когда-то давно, в прошлой жизни, звали меня Марией. Я жила в небольшом селе в Рязанской губернии, ходила по утру доить коров, а после — сено косить. А иногда, ещё на пути к коровнику, меня подстерегал златокудрый парнишка. Он шёпотом окликал меня и уводил в лесок. Там он читал мне стихи и дарил ягоды земляники прямо на веточке. А я любовалась её ярко-зелёными листьями и шершавыми работящими руками, держащими её. Мы могли присесть на полянку, любоваться рассветом и собирать губами росу с травинок. Нам казалось что нет ничего слаще этих утренних капель и, казалось, ими одними и друг другом мы могли насытиться на весь день. Мой ухажёр резко вскакивал, кружился, шумно набирал полную грудь воздуха и что есть силы кричал «Маня» растягивая обе гласные.

Я так хохотала с ним! Я была готова пойти за ним когда позовёт и куда скажет. На той полянке я ненароком оголяла плечи и не завязывала плотно рубашку, а он, дурной, совсем зелёный ещё, не понимал, насколько сильно я его любила. Я забывала всю строгость, в которой воспитывалась и жаждала отдать ему все свои чистые заветы. Когда он уехал, я не находила себя от горя, всё ходила и ходила нашими тропами, в одиночку собирала капли росы и проливала на траву свои слёзы. Я лгала ему! Говорила, что хочу быть его другом, пытаясь не отпустить его окончательно, держать на виду, знать о его жизни. А за работой всегда бормотала его имя, ища в себе силы жить.

Я отпустила его и с тех самых пор находила себя только на бумаге. Эти мелкие буквы моего имени заставляли меня трепетать. Он писал, что боится меня потерять, что боится известия о моём замужестве, а я тем временем уже знала, что у него начался роман. Как я благодарна ему, что все точки он расставил до того, как они с Анной стали жить вместе. Я бы не вынесла случайно, вдруг узнать, что у него родился сын. А я ведь чувствовала, что он покидает меня! Я пыталась задеть его, называла несмышлёным ребёнком, не отвечала ему на письма, но всё зря. Он уже был не со мной. Но я всегда продолжала следить за его жизнью, читать его поэзию и с тоской вспоминала, как он звал меня мечтой, песней, как наивно был увлечён мной.

Известие о его смерти, конечно, было ударом. И ни в той, ни в этой жизни, я ни за что не поверю, что он ушёл сам. Я тогда и сейчас виню строй и презираю одну из его жён, которая подтвердила его предрасположенность. Несмотря на такой трагичный исход для него, и для меня, мы были счастливы — поодиночке, врозь. Я могла бы просить у Бога большего, но кого хоть раз коснулась такая глубокая, кристальная любовь, не может клясть судьбу за неудачи. И я храню в себе до сих пор, и, надеюсь, буду помнить всегда его прикосновения, строки, непослушные кудри и капли росы на утренней сочной траве.