О платочках.

Нет, не о синеньком скромном, который падал с опущенных плеч. И не о том, что "замерзает, меня согревая, оренбургский пуховый". О носовых. Вы пользуетесь носовыми платками? Я нет. Уже и клинекс бумажный покупать перестала. Если насморк, отрываю от рулона кухонных бумажных полотенец. У них более плотная текстура, чем у туалетной бумаги. Не расползаются под рукой. А для слез... Для слез не пользуюсь. Потому что есть правило - плачешь, не касайся лица. Не сморкайся, не промокай слез, даже не умывайся. Дай им течь свободно. И тогда минут через десять только поправишь макияж. Без последствий.

А начни размазывать слезы сопли и слюни, хоть руками, хоть платком - опухшие красные щелочки глаз и опухший нос надолго гарантированы. Ну и к чему сейчас о платках? Книгу на днях прочитала, в которой носовой платок - очень яркая деталь. Символ расставания Используют его только не вполне привычным образом.. Но прежде - о самом, что ни на есть традиционном. Плачущая женщина и мужчина, который протягивает ей свой носовой платок: "Вот, возьмите, миссис Батлер, в критический момент у вас никогда нет при себе платка".

Скарлетт, Рэтт, "Унесенные ветром". Они и расстанутся так же. Она плачет, он протягивает очередной платок. А еще? А еще: "Сударь, Париж не вымощен батистовыми платочками. Это должны понимать даже вы. Хотя и явились из Гаскони" Помните, Арамис, платок с инициалами "К.Б.Т." и вторая по счету назначенная д`Артаньяну за первый день его пребывания в Париже дуэль. Платок, как яблоко раздора. Впрочем, юный гасконец проявил себя на заре карьеры тем еще слоненком в посудной лавке. Первым поводом к дуэли, помнится, была перевязь Портоса, а третьим - толчок в раненное плечо Атоса.

В том смысле, что платок - не сюжетообразующая деталь. Отнюдь. А помните, в каком произведении именно на платке завязана интрига? "Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним" "Отелло", Вильям наш Шекспир. Вот там одновременно и главный обвинитель, и и основная улика, и судья неправедный. Кончается помним как: "Молилась ли ты на ночь?" Бедный обманутый ревнивец, бедняжка Дездемона. Есть еще один роман, в котором тот же сюжет, перенесенный в Иудею незадолго до рождества Христова. Не основная линия, одна из ветвящихся боковых. "Мой старший брат Иешуа", Лазарчук, отношения Ирода с одной из жен, так кажется. Там не платок даже а род покрывала, расшитого магическими письменами. Имеющего свойство утешать в горестях и утишать боль. И тоже печальная концовка. Просто вспомнилось.

И есть "Небо падших" Полякова. Потрясающе красивая, умная и порочная любовница главного героя всякий раз после секса просит у того платок и вытирает. В общем - там. Платочек, пропитанный соками страсти, остается у героя. Постепенно скапливаясь, собрание фетишей этих обретает название "гербарий". Уж и не знаю, почему, эта деталь долгие годы вызывала во мне томительную нежность. После смерти героя в личных его вещах, среди прочего, находят больше сотни чистых отглаженных платочков.

Но все же к тому, с чего начала. "Особняк" Фолкнера. Любовь длиною в жизнь. Почти. Человек, безнадежно влюбленный в мать героини, переносит обожание на дочь. Нет в ней материнской погибельной красоты, но есть другое, свое. Что узнав и поняв, не полюбить не сможешь. Ничего гумберт-гумбертовского (а помните эпизод с Гумбертом и лолитиным носочком? Но сейчас о платках). Все совершенно пристойно. Встречи пару раз в неделю в кафе, где друг семьи кормит малышку мороженым, советуя ей книги для чтения и расспрашивая обо всем, что интересует.
И так долгие годы. Выросшей, помогает вырваться из цепких рук отчима, выдает замуж и продолжает заботиться долгие годы после, когда овдовевшая и оглохшая, возвращается с войны в родной город. Линда. Так ее зовут. А его Гевин. И они могут быть счастливы вместе. Долгие годы. Как могут быть счастливы только люди, самой судьбой назначенные быть вместе. И она все время пытается объяснить ему это. И он все время не понимает. Женится на другой по ее настоянию. А платочек появляется в финале. Когда Линда, уезжая навсегда, единственный в их жизни раз позволяет себе поцеловать его по-настоящему. Она сильно накрашена перед долгой дорогой в открытом автомобиле, своего рода защита для кожи, так, думаю.

И ярко алая губная помада после на ее губах и на губах Гевина. И надо стереть, он - женатый человек, прокурор города, репутация... А платочек со следами помады только и останется от того, что могло быть прекрасной любовью. Ну вот так. Разные они, платочки.