Первая и единственная художественная книга филолога-чеховеда Александра Чудакова — беллетризированные мемуары автора о детстве в Северном Казахстане, где его родители оказались, в виде исключения, по собственной воле: семья поповского и дворянского происхождения мудро решила не ждать репрессий и в традиционных местах ссылки выбрала для себя единственный плодородный пятачок, чтобы жить там натуральным хозяйством. Курортный город Чебачинск (настоящее название — Щучинск) в 40–50-е годы Чудаков описывает как Ноев ковчег политических ссыльных, десятилетиями поступавших туда волна за волной: «Такого количества интеллигенции на единицу площади Антону потом не приходилось видеть нигде». Мальчик с феноменальной памятью, с детства тянущийся к слову, растёт в своеобразном заповеднике интеллектуальной свободы и тяжкого, но благодарного труда, описанного как увлекательная робинзонада: семья возделывает огород, косит сено, варит мыло и мездрит кожи, не прерывая исторической рефлексии. «Роман-идиллия», по определению автора, в 2011 году, уже после смерти Чудакова, получил «Русский Букер десятилетия». — В. Б.

Kseniya_Ustinova 29 декабря 2020 г., 08:32

Третий роман уральского поэта Алексея Сальникова — главный прозаический хит конца 2010-х. Сальников открывает потайное дно серой повседневной жизни: все герои, и в первую очередь некрепкая семья Петровых (он — автослесарь, она — библиотекарша, сын — школьник), не те, кем кажутся, у всех есть свои страшные тайны, которые, впрочем, могут оказаться плодом гриппозных галлюцинаций. Критик Николай Александров даже предположил, что никого, кроме галлюцинирующего Петрова, в романе вообще нет. Повествование сначала кажется тяжёлым и несвязным, но чем дальше, тем яснее, что ничего в этом романе не происходит просто так, все его мотивы и детали надёжно связаны друг с дружкой: от их умелого соединения в финале романа можно почувствовать лёгкое головокружение — собственно, как при гриппе. После нескольких восторженных рецензий к роману пришёл настоящий успех: о «Петровых» писали везде, по ним снял фильм Кирилл Серебренников; волна этого успеха затронула и другие книги Сальникова — прозаические и поэтические. — Л. О.

Kseniya_Ustinova 29 декабря 2020 г., 08:32

«Лавр» — главный роман Евгения Водолазкина, доктора филологических наук и специалиста по древнерусской литературе. Мир средневековой Руси Водолазкину близок и знаком, так что неисторический сюжет вплетается туда с лёгкостью. Целитель и травник Арсений не может спасти свою невенчанную жену Устину, умирающую при родах. Стремясь искупить грех, он становится странствующим врачевателем, юродивым и паломником в Иерусалим, монахом и почти святым. Чем дальше, тем более архетипично прорисован герой. Таковы законы жанра жития — перед читателем не портрет, но икона, не героя, но святого, не история, но формула. Пространство, скорее условное, чем реальное, вторит той же идее: «не увлекайся горизонтальным движением паче меры, но увлекайся движением вертикальным», а речевые анахронизмы («кошмар», «дылда» и «тет-а-тет» в речи древнерусских старцев) знаменуют переход от средневекового фэнтези к постмодернистскому роману. «Времени больше не будет», — говорит Иоанн Богослов. В «Лавре» совершается попытка не только выйти за пределы конкретной эпохи, но и упразднить концепты времени и пространства, показать, что люди существуют в вечности, вне всяких границ. Всё свершилось и давным-давно существовало. Так житие древнерусского монаха становится романом общечеловеческого и эсхатологического масштаба. — Е. П.

Kseniya_Ustinova 29 декабря 2020 г., 08:32

Один из лучших поэтов и эссеистов России, Мария Степанова пишет книгу об истории своей семьи — и вместе с тем о мучающей нас жажде оживить семейное и историческое прошлое, о трагической невозможности восстановить это прошлое, о стратегиях работы с исторической памятью (и способах предъявить её средствами искусства). «Памяти памяти» — это рассуждение о том, почему в начале XXI века нам так важно стало узнать о прошлом; о том, как легко мы проваливаемся в это прошлое и пытаемся объяснить через него настоящее, о том, почему прошлое так крепко держит и не отпускает нас. Этот роман, или, по определению автора, «романс», объединяет в себе и актуальный сегодня автофикшн, и письма, в которых звучат голоса давно ушедших людей, и высокого полёта эссеистику, где мысль автора движется буквально «поверх барьеров», без скидок на российский интеллектуальный контекст. Работа памяти в этой книге — ещё и работа языка, который оказывается здесь в равной степени поэтически насыщенным — и этически заряженным. Его миссия — спасти от забвения людей, проживших жизнь вдали от яркого света Большой Истории, «затерявшихся в домашней тьме», не дать им кануть в забвении, сделать их хотя бы отчасти, хотя бы в этом тексте — бессмертными. Больше чем роман, больше чем эссе, больше чем исследование, «Памяти памяти» не только получило премию «Большая книга» — но оказалось поистине Большой книгой, во всех возможных смыслах, для русской литературы нового тысячелетия. — Ю. С.

Kseniya_Ustinova 29 декабря 2020 г., 08:32