3.5

Бульварная дореволюционная повесть. Все слащаво, ненатурально, часто аж скрипит на зубах от приторности. Но вместе с тем, нет или почти нет чего-то злого, нехорошего, оттого, вероятно, Чарскую еще много лет после революции читали и вяло поругивали.

Тут даже не в антураже или в персонажах дело, не в деланной строгости и дутой гармоничности социальных отношений. Просто это жвачка, пустышка, но любопытно же иногда посмотреть на то, какие жвачки жевали в начале XX века, я вот Turbo до сих пор помню.

Итак, повесть 1911 года. Как быстро она была отменена жизнью, страшно представить, всего-то 6 лет и все, прощайте благонамеренные отпрыски богатых семейств и частные пансионы для них. Все это кануло в Лету, стало призраком прошлого, чем-то далеким и бесплотным.

Но пока они есть, эти ангелочки, которые если и ссорятся между собой, то только для того, чтобы стать лучше и больше полюбить свою наставницу-хозяйку пансиона.

Только раз, пожалуй, прорвалось в столь безмятежный текст классовое противостояние – плохие бездомные мальчики (заметим, никого не удивляет, что на улицах толпы беспризорников, заходящих даже в районы приличной публики) мучают собаку, а благородные отпрыски имущих классов разгоняют апашей и спасают животное. Что ж, в чем-то это, вероятно, вновь современно.

Довелось мне как-то побывать на спектакле по пьесе Амфитеатрова. В программке говорилось, что мне покажут произведение незаслуженно забытого дореволюционного драматурга. Вышел же я из зала с явным чувством, что некоторые авторы оказываются забыты вполне заслужено. Вот и Чарская, пожалуй, из этого ряда.