5 Война на невидимом фронте

Старательный, словно намытый из золотого песка, текст известного автора навевает долгие поразительные думы, сопротивляющиеся привычному, но уже ставшему постоянным, забвению советского прошлого. Герои, характеры, детали и факты пронизывают роман до отчетливой боли слов и предложений, но идея слияния нравственных, духовных и материальных начал довлеет над каждым символом произведения. Литературные обороты, что больной теряет волю с представлением, отсылают не только к элементам идеологии, но и философии Шопенгауэра. Но что представляет собой система взглядов и основ жизни в СССР? Словно противовес всему злу мира, но со стремлением, подобно Атлантиде, уйти на дно. Искренняя любовь, надежды на лучшее, щемящее чувство коллектива, взаимовыручка и поддержка – киты, держащие советский небосвод, до сих пор вызывают уважение людей. Текст обильно усыпан вкусностями. Восхищают выражения, что жирный вкус пломбира дарит небесное блаженство, а небо, открытое настежь, не дает смириться с мерзостями жизни. Преобладают и гастрономические изыски: «Закупаться мама стала на Черемушкинском рынке, самом дорогом и самом сытном; денег до зарплаты не хватало, мама постоянно перехватывала у сослуживиц и без конца брала надомную работу. Но зато теперь на завтрак были блинчики, политые сметаной, а на ужин толстые котлеты, неприлично истекающие жиром, или вермишель по-флотски с крупным рассыпчатым фаршем, или тушеная телятина, или баранья корейка плюс густое соте из баклажанов. Мы как будто переехали в страну, где нет очередей и дефицита, а есть ожившие картинки из «Книги о вкусной и здоровой пище». Заходя в соседний гастроном, в котором тошнотворно пахло тухлым хеком, а на бакалее высился прозрачный конус с подкисающим томатным соком, я чувствовал себя как иностранец, приходящий в ужас от советского народного хозяйства». Элементы жизни находят большой отклик даже в современных черствых душах: «В полуподвальном помещении с приземистыми потолками воздух разогрелся до предела и всосал водяные пары; было жарко и влажно. Везде висели одинаковые олимпийские плакаты на дорогой мелованной бумаге: жизнерадостный медведь с черно-желтым поясом атлета и огромной пряжкой из пяти колец. Вопреки напрасным опасениям, возле камеры не гужевалась темная толпа; здесь не было ни худощавых азиатов, ни обильных телом молдаван, ни щеголеватых грузин в широких клешах, ни зачумленных рязанских дедков. Старый седой кладовщик подхватил рюкзак и легко закинул на пустую полку». Особые максимы интеллигенции показаны в трогательном до умиления описании: «Мы остановились у могилы Пастернака. Я обожал этот тихий просторный участок, похожий на домик улитки: внизу смущенные надгробия родных, над ними спиралью свивается тропка, а в центре, на спокойном возвышении, – отсыревший, серый и печальный камень. На нем – стремительно несущаяся роспись, самопоглощенный профиль гения и восьмиугольный крест, самочинно процарапанный каким-то неофитом… Там, вдали, за безжизненным полем, темнел неподвижный поселок. Все здесь было идеально пригнано, все впору: правильно поставленная лавочка, корабельная могучая сосна, чувство безмятежного покоя, сплетение жизни и смерти».

Изображение деталей обусловлено тайным авторским замыслом и дарит ни с чем не сравнимые радости читателям: «Мы не спеша спустились к набережной, долго стояли над серой рекой, ели жирный ледяной пломбир с густым земляничным сиропом и пили полусладкое шампанское (другого Муся, к сожалению, не признавала, вкус у нее, несмотря на торговых родителей, был вполне себе сельскохозяйственный). Шампанское шипело и взрывалось пузырьками»

Со знанием разобран молитвенный опыт героя, и по живописности красок который приближается к выдающимся образцам русской словесности: «Я спокойно опускался на колени. Не повторял заученных молитв, не сочинял своих. Слушал, смотрел и молчал. Сияли тяжелые звезды. Ухмылялась красно-желтая луна. Меленько попискивали комары, трещали наглые цикады, по-пластунски проползал внезапный ветер, вместе с ним ползли степные запахи бахчи, жирных помидоров, кислых минеральных удобрений и сухой земли. И в этот момент наконец приходила молитва. Приходила сама, без усилий. Я чувствовал, что Бог меня слышит, как мама слышит своего безмолвного младенца. По телу разливалась нежность, становилось легко и прохладно, и все вопросы казались ненужными, глупыми». Анализирование текста романа наполнено тщетными попытками, важно проникнуться духом того времени, погрузиться во все перипетии сюжета, и только тогда откроется изысканное чувство цельного постижения романа, его современного звучания, новаторства стиля, житейской мудрости и пользы. Умело оперирует автор любовными хитросплетениями в жизни героев, романтические линии отнюдь не лишены смысла, не оторваны от реальности подталкивают читателя на художественное осмысление и развивают сложный сюжет. И страстью, и всепрощением густо усыпаны страницы произведения. А. Архангельскому удалось увлечь яркими образами выстраданные временем души поклонников литературы, скучающих по достойным образцам, а динамичное действие способно притянуть и подвигнуть к чтению и молодое поколение.