4 Теория заговора для любителей кино

Есть авторы, для которых самое главное при написании книги — заработать денег. Но есть и те, для которых финансовый успех — лишь приятное дополнение к возможности выразить определённые идеи. И мне кажется, что Теодор Рошак — один из этих последних. При этом идейности в его «Киномании» больше, чем коммерческой успешности. И хотя книга, безусловно, относится к тем, за которые читатель проголосовал рублем, обвинять автора в том, что он пошёл на поводу у спроса — последнее, что я стала бы делать, говоря об этой работе. Рошак написал то, что демонстрирует его оптику, его восприятие социальной реальности, а потом просто сложилось так, что читатель оказался подготовлен именно к такому тексту и жаждал именно его. Внезапно. Или же нет? Попробуем разобраться.

До того, как Рошак попробовал себя в области художественной литературы, он уже имел вполне успешную академическую карьеру. Представитель точных, естественных и даже гуманитарных наук нередко бывает отдалён от общественных процессов (просто из-за того, что человеку, изучающему радиоактивность или структурные особенности синдарина может быть совершенно неинтересны церемонии вручения «Оскара», переговоры каких-то политиков, изменение в системе образования определенной страны или то, что все вдруг внезапно захотели купить себе спинер). Но социальные науки таковы, что ты не можешь не интересоваться социальными проявлениями. Самыми разнообразными. Всё это живо интересует как дыхание того зверя, которого ты и изучаешь. Естественно, у такого исследователя не может не быть определённой позиции по поводу того, куда движется общество, зачем и хорошо ли это направление движения.

В области социальных наук Рошак — личность небезизвестная. Его «Создание контркультуры» появилась на 22 года раньше, чем напечатали тираж «Киномании». И, по сути, те основные идеи, которые Рошак выразил как культуролог нашли себе применения и в его художественном тексте. Он сказал нечто похожее, но сделал это с помощью другого инструмента.

Учитывая то, что понятиями можно жонглировать и манипулировать, следует сказать, что в контексте разговора о Рошаке под контркультурой следует понимать выраженные левые идеи. То есть речь не просто о какой-то культуре, которая противостоит доминирующей. Речь о том типе культуры, ярким проявлением которой был рок-фестиваль Вудсток 1969 года. И если читателю «Киномании» хочется не просто приобщиться к определенной истории и получить удовольствие от ее мысленного проживания, но и понимать, почему этот текст вообще появился, необходимо понять, что его автор ни один год был поглощён тем, что можно обозначить как левую американскую традицию. Я даже не побоюсь добавить к этому определению слово «философскую».

Интересно, что последняя временная метка, которую можно обнаружить в «Киномании» — 1974 год. И это своеобразный финальный залп. То есть когда читатель сталкивается с этой датой, то он четко понимает, что все события книги разворачивались ещё до этой даты и длились лет 10. И это даже обескураживает. Так как не смотря на изобилие временных засечек в «Киномании» (это и огромный список фильмов, которые видели герои, то есть их уже показали до того, как герои начали обсуждать; и упоминание о расцвете поп-арта; и существование пожилых, ещё живых, героев, которые пережили Вторую мировую войну; технические особенности просмотра кино, которые демонстрируют, что никаких DVD с фильмами нет и в помине, а телевидение только начинает становиться массовым), она воспринимается как невероятно актуальная, современная именно внутри себя. То есть герои Рошака воспринимаются как такие, которые вполне могли бы жить и в наши дни.

Кроме того, большую часть текста читатель сталкивается с явлениями, имеющими отношение к определённым годам, но не с называнием этих годов. Техническая же сторона киноиндустрии очень быстро начинает восприниматься как нечто условное, фантастическое. Существование оптического прибора, который так жаждет получить главный герой книги, вымывает временное основание из-под ног читателя. Этот предмет, уводя нас то к будущему (невероятность объекта, инновационность), то к прошлому (его поиск сродни поиску Святого Грааля) отправляет настоящее в фон.

«Киномания» втягивает время читателя в повествование, а своё собственное прячет в тени до самого финала истории. И достигается это за счёт главного героя, с которым достаточно легко себя ассоциировать. Происходит это, конечно, не только из-за того, что мы видим историю его глазами, но и потому, что он приятно умеренный. То есть он не сексуально озабоченный, но и в монастырь не собирается, не подавляет интеллектуальностью, но и не отвращает глупостью, не звезда первой величины, но и не без своей ниши и талантов. А ещё Рошак подарил ему искренность и узнаваемость вхождения в мир кино. Герой «Киномании» смотрел авторское кино, классическое, высококачественное и знаковое. Он, в конечном итоге, стал профессиональным аналитиком кино, критиком. И однако же, Рошак показал такие причины возникновения интереса, которые понятны любому, кто посмотрел свой первый фильм, будучи ребёнком и подростком — магия мерцающего экрана, чудо, и восторг от возможности наблюдать свои эротические объекты. Ни ребёнок, ни подросток не питает своё интеллектуальное с помощью фильмов. Это удовольствие появляется позже (у героя Рошака, кстати, тоже), хотя, конечно же, несёт в себе флёр и чудесного, и эротического (характер связи главного героя и героини весьма показателен в этом плане).

Но вернёмся ко времени. Впервые книга Рошака была издана в 1991, а на русском языке появилась аж в 2008. Прекрасно понятно, что обе эти даты весьма далеки от 60-х и 70-х, о которых идёт речь в «Киномании». Но то, какой актуальной воспринимается книга как раз показывает, что Рошак в своих исследованиях, и в этом художественном тексте, показал нащупанную тенденцию. Она начала разворачиваться тогда, но эффект разворачивания мы наблюдаем и сейчас.

Конечно, сейчас идеи неомарксистов уже не будоражат прогрессивную молодежь (то есть не будоражат в своём первоначальном виде уж точно), но феминизм, настороженное отношение к развитию технологий в аспекте роли человека в мире, вопросы о влиянии медийных посылов на массы, растущий интерес к альтернативному прочтению традиционных религий, дегуманизация культуры продолжают быть значимыми. И абсолютно всё то, что я сейчас перечислила, присутствует в «Киномании» Рошака. Социальность этой книги ярко выражена. Тест очень экстравертный. Я бы даже сказала, что она весьма политическая.

Я уже говорила, что читателю легко начать ассоциировать себя с главным героем. И отчаянье, которое испытывает персонаж в финале, некая обреченность, тоже прекрасно обнаруживаются в душе потенциального читателя. Потому что современность активна и она предоставляет возможность для борьбы, действий, но при этом в глубинах сознания живёт червь сомнения — а что всё это даст?

«Киномания» отлично передаёт настроение если не современного мира вообще, то западной цивилизации уж точно. Уже это не позволяет поставить работе Рошака низкую оценку. Поверхность же книги весьма подвижная, сюжет продвигается практически детективно. И те, кому хотелось бы «Код да Винчи» или «Имя Розы» в киношном антураже, вполне могли бы порадоваться.

Безусловно, успех книге должна обеспечивать и тесная связь сюжета с конспирологической теорией. Люди их очень любят. И не только из-за того, что это пробуждаете фантазию и щекочет нервы, то есть возвращает в игровое состояние, но и в связи с тем, что такие теории позволяют почувствовать себя человеком, который вдруг стал причастен к каким-то сакральным, тайным знаниям. Это будто несколько поднимает над толпой, которая спит и не ведает.

Я же с этой книгой попала в затруднительную ситуацию — понимаю, что у неё немало достоинств и она хороша, но при этом меня она разочаровала. Я не читала никаких отзывов о ней, не предвкушала чтение, ничего не представляла. Потому для меня было весьма неожиданным то, что из камерной, кинофильской истории, вызывающей у меня приятные воспоминания о том, как я впервые попала в местный киноклуб в планетарии (кстати, тогда показывали «Земляничную поляну» Бергмана), уже во второй трети «Киномания» превратилась в историю про тайный заговор представителей религиозного течения, бесконтактный секс и ожидание конца света.

Думаю, у автора получилось растворить свои социальные идеи в достаточно динамичном сюжете с тайнами и твистом в финале, который вполне может развлечь читателя. Так что он, в определенной степени, делал то, что и один из его героев, режиссёр Макс Касл. И пока мы видим поверхность, невидимое почти незаметно проникает в сознание.

Отдельно стоит отметить примечания к «Киномании». Они роскошны и прямо достойны отдельного изучения.