4.5 "Помогите, братцы!"

Австралия – страна наоборот.
Она располагается под нами.
Там, очевидно, ходят вверх ногами,
Там наизнанку вывернутый год.
Там расцветают в октябре сады,
Там в январе, а не в июле лето,
Там протекают реки без воды
(Они в пустыне пропадают где-то).
Там в зарослях следы бескрылых птиц,
Там кошкам в пищу достаются змеи,
Рождаются зверята из яиц,
И там собаки лаять не умеют.
Деревья сами лезут из коры,
Там кролики страшней, чем наводненье,
Спасает юг от северной жары,
Столица не имеет населенья.

Из сборника Галины Усовой

Далекий 1966 год, когда вышла маленькая книжечка путевых заметок о путешествии автора в далекую Австралию. Почему же после этого события очерк не был издан ни разу и появился снова уже в 21 веке в полном собрании сочинений писателя? Да, цензоры наверняка что-то нашли у Гранина, что противоречит советскому представлению о чужих странах. Может, то, что писатель посетил необычно-грязный бар, где посетители пьют много алкоголя и лежа слушают живую музыку? Возможно. Как там было в КВНе? Поезд "Саратов - Ессентуки" имеет и другое название: "Из грязи в лечебные грязи".

Гранин, уже тогда известный автор, переживший первые лучи славы после экранизации романа "Иду на грозу", приехал на далекий континент и написал нам компактный, но очень яркий очерк, из которого можно многое почерпнуть об Австралии 60-х. Советской пропаганды совсем минимум, здесь нет скучных исторических экскурсов, бытовых фишек. Здесь описаны только ощущения автора о поездке на континент кенгуру и опоссумов, а ведь она реально удалась и описана живо, натуралистично. В этой малой книжеце Вы прочитаете обо всех главных фишках Австралии, попробую их номинально перечислить, так скажем, для затравки:

кенгуру, буш, попугаи, интервью с рядовыми австралийцами, скучнейшая деревня Канберра, длина машин превышает длину тротуаров, дух сиднейских каторжников, разжиревший город и, конечно, знаменитый мост, "Кинг-Кросс", высотка "Стомп", "Коммуна Ван-Гога", почти британские клубы, распродажи, пивные реки, каменные пустыни, 160 км в час, уничтожающая жара, фермерство, Катарина Причард, американские автоматы везде, чучело электрического зайца, там, где нет пешеходов, перейти дорогу не так просто, проблемы с парковкой, аборигены еще живы, лопата - книга - ракетка - или перо, Индийский океан, куда нас не пустили, а куда с удивлением пустили, картинная галерея Сиднея, Наматжира, Южный крест, враг всякой жизни, бензоколонки, белые ночи, чем мы все же похожи...

Больше всего позабавил эпизод с переходом дороги, ведь движение в Австралии левостороннее, а у нас ведь вековые привычки по переходу улицы, что введет любого в ступор...

Для нас переходы были особенно сложной операцией. Дело в том, что движение тут левостороннее. А когда я ступал на мостовую, голова моя, согласно многолетней привычке, автоматически поворачивалась налево, и так как слева ни одна машина не угрожала – все они мчались. от меня, – то ноги мои, также автоматически, несли меня вперед, пока справа не раздавались визг тормозов, крики и всякая непереводимая игра слов. Тут я вспоминал, что я в Австралии и надо глядеть наоборот, не влево, а вправо, я поворачивался вправо, но так как это было на середине улицы, где все менялось, то повторялось то же самое. Машины странным образом ехали на меня оттуда, куда я и не собирался смотреть. Пока меня тащили из-под колес, я вырабатывал условный рефлекс, – теперь, прежде чем сойти на мостовую, я надолго задумывался. Рефлексы боролись во мне. Сперва по привычке я начинал поворачиваться влево, опомнившись, я быстро поворачивался вправо, затем на всякий случай – опять влево и, снова вспомнив, – вправо. На середине улицы надо было перестраиваться: теперь следовало смотреть в другую сторону, наоборот по отношению к тому, как я привык, то есть к тому влево, которое стало вправо, а теперь становится влево, а так как здесь все наоборот, а на половине мостовой наоборот снова переворачивается наоборот по отношению к тому наоборот, которое было наоборот… Голова у меня кружилась, я опустился на четвереньки и кусал правый бампер левой машины. Когда я вернулся в Москву, некоторое время меня считали больным – переходя улицу, я дергался во все стороны. Шея у меня долго болела, я закрывал глаза и просил прохожих: «Помогите, братцы!».

Слава богу, Даниилу Александровичу было кому помочь!