4.5

Тот случай, когда чтение – это труд. Когда книга идёт тяжело, но не возникает мысли бросить. Когда событий мало, но те, что есть, так безнадёжно запутались где-то между сном и явью, что вместе с ними запутываешься и сам. И втягиваешься, потому что:

В некоторых книгах, ты знаешь, есть страницы, где события текут словно бы сами собой, а не по воле искусного автора, и потому так западают нам в душу, что мы уже не можем их забыть. Они остаются в нашей памяти не примером чудесного мастерства писателя, а словно бы мгновениями нашей собственной жизни, прекрасными, как рай, или кошмарными, как ад, или одновременно и теми и другими, но чаще выходящими за пределы этих определений

А когда втянешься, когда сам станешь хоть чуточку Галипом, волей-неволей придётся воспринимать вместе с ним тонны информации об истории Турции, о древних поэтах и мистических учениях, о военных переворотах и ожидании судного дня. И искать – пропавшую ли жену Рюйю (Мечту?), буквы ли на лицах людей, знаки ли и символы, указывающие путь, или возможность быть самим собой. И всё меньше и меньше понимаешь, что ищешь, кто ищет, была ли вообще Рюйя… да и читаешь ли ты книгу, или методично перелистываешь пятьсот сорок густо залитых краской страниц?..

Поэтому мне хотелось бы, чтобы читатель остался сейчас наедине со своими собственными воспоминаниями. Для этого лучше всего было бы попросить наборщика покрыть страницы чёрной краской, чтобы вы сами, благодаря силе своего воображения, смогли представить себе всё то, о чём у меня не получится рассказать так, как нужно

Пожалуй, во главу угла встаёт именно поиск себя. Себя как личности, под влиянием других личностей, предметов, событий и обстоятельств. Себя как Турции, на стыке двух миров, на руинах империи, на руинах (?) надежды. Нам, смотрящим на это из другого времени и другой культуры, что-то понять тяжело, а что-то невозможно. Нам непонятно, что символизирует здесь гора Каф. Мы не можем читать арабскую вязь на лицах. В переводе нам недоступен акростих в статье Джеляля. Мы не знаем, что значат имена героев (кроме Рюйи, о чём сказано в сноске), хотя очевидно, что в этом романе всё что-либо значит, что-то символизирует, имеет второй смысл.

Стало быть, они необходимы – эти случайные воспоминания, которые, соединяя факты и воображение, порождают знаки, указывающие на совершенно иные истории

Так что нам остаётся лишь продираться дальше сквозь тягучее, словно застывающая чёрная краска, повествование, попутно наслаждаясь подобными притчам статьями Джеляля и стараясь хоть какие-то вещи и события увязать между собой. Это требует концентрации, внимательности, заставляет иногда возвращаться к прочитанным уже главам в поисках забытого или незамеченного. Или же проще:

Смотрите на эти страницы, на эти чёрные страницы как на воспоминания лунатика