4 Большой путь маленького человека

Чтение романа Луи-Фердинанда Селина это вам не фунт изюму. Начало романа уже не предвещает ничего хорошего, но если тут включается неприятие стилистических моментов, может выводить из зоны комфорта употребление не нормативной лексики или называние вещей настоящими именами, что может казаться грубым и отталкивать, то чем дальше, тем сильнее привязываешься к герою и вместе с ним погружаешься в бездну немого отчаяния, неприкаянности и невысказанного одиночества.

Уж насколько я морально устойчива к депрессии, могущей возникнуть на фоне прочитанного грустного и тяжелого текста, но , после преодоления экватора книги, все сильнее ощущалось её осеннее дыхание, словно вместе с Фердинандом Бардомю неумолимо приближаешься к краю ночи, за которым не будет спасительного рассвета, а только кромешная тьма.

Первые главы отчетливо напомнили творчество Генри Миллера своим эпатажем и натурализмом. Но постепенно это отходит на второй план и на первом проступает трагедия молодого человека, волею случая оказавшегося в мясорубке Первой мировой..., которая безжалостно и навсегда наложила на него свой отпечаток. В попытках заново обрести себя и почву под ногами, понять как жить дальше и для чего ему это все, он уезжает сначала в Африку, потом в Америку, но в конечном итоге ветер странствий гонит его обратно домой, во Францию.

И где бы он ни был, ему уже нигде не обрести покой. Ложь, обман, жестокость, царящие вокруг, неприкаянность главного героя, где бы он не оказался, все больше затягивают в воронку бедности и одиночества. Его внешний цинизм, по сути своей, маска, за которой скрывается ранимый и надломленный человек, способный оценить, понять и принять благородство и искренность чужих порывов и стремлений.

Чем дальше, тем больше в тексте начинают превалировать рассуждения, складывающиеся из наблюдений за окружающей действительностью. И оказывается, что герой ( читай, автор) полон удивительной и меткой иронии, вдруг сменившей цинизм первых глав.

Весь роман -это практически жизнеописание дна общества. Преступники, обманщики, проститутки, малоимущие и нищие, люди, рухнувшие под бременем жизненных невзгод, но при этом как-то не испытываешь к ним презрения или унизительной жалости, и вместе с Фердинандом отправляешься в это грустное путешествие.

В нас смолкает музыка, под которую плясала жизнь, – и все тут. Молодость ушла умирать на край света, в безмолвие правды. Куда, спрашивается, идти, когда в тебе уже нет достаточного заряда безумия?

Возможно, продолжать свое путешествие, помня, что

конец всего начинается с исчезновения чувства меры,

что равно относится и к пессимизму, и к пассивности.