3 А кто такая Элис и где она живет…

Я решительно не умею болеть. Серьезно! Я из тех препротивных пациентов, кто даже с пылающим лбом и осовелыми глазами не способен провести и пятнадцати минут в плену теплых одеял, мерно посапывая в нежданно нагрянувший выходной. Меня крайне сложно врачевать будь то таблетками или спелой малиной, липовым медом и горячим молоком. Это, конечно, не причина для гордости, скорее беда тому, кто принимается за мое лечение. Ведь даже строго наказав спрятаться под пледом, названный врач, вполне вероятно, скоро сможет заметить руку, свободно блуждающую по столику в поисках планшета или пухленького тома с романом. Хотя, конечно, не таким лекарством я мечтала скрасить свои больничные будни… А вот и рецепт этого странного литературного снадобья.

Возьмите одну не в меру рафинированную барышню с задатками леди и ненормально обостренным любопытством. Вечно недовольную ветхостью дома, который ей приходится делить с мужем-виноторговцем, скромностью убранства, грязью улиц и невзрачностью соседей, но при этом охотно согласившуюся на мезальянс. Добавьте к имеющемуся ингредиенту еще одну особу – девицу с перчинкой, способную, не имея на руках доказательств и признаний, желать смерти другому человеку. Отриньте логику, оставьте при себе доводы рассудка, сердце знает лучше, кто убил подругу! Чувствуете, какой тягучей, густой получилась смесь? Но милый автор считает, что в нашем снадобье по-прежнему мало сахара… А посему советует на малом огне читательского восприятия вмешать в приторную кашицу еще одно очаровательное создание – милую красавицу Элис, о местопребывании которой не известно никому. Зачерпните смелой читательской рукой лучшие человеческие черты, кои вы можете себе представить – красоту, преданность, ум, искренность. Полученный волшебный букет и будет Элис. От зелья уже немилосердно скрипит на зубах, а потому автор сдабривает его отъявленным злодеем, признать которого не сможет только совсем неискушенный читатель. Могут ли быть сомнения, если от гнева его гром гремит, земля трясётся, а женщины с тумаками и царапинами разлетаются по углам?.. И доведя субстанцию до кипения, автор добавляет ароматную приправу – безумца в темных комнатах, украшенных пылью, гардинами в паутинной сетке, сотнями склянок с заспиртованными существами, странными механизмами и запахом гнилой плоти. Теперь-то уж можно быть уверенной, что у читателя захватит дух! И потому Кэтрин Уэбб смело заливает гремучую смесь литературной водой, в которой и несвершившееся счастье, и исчезнувшая возлюбленная, и потерянный близнец, и семейная тайна на долгие годы.
По всем приметам текст должен был стать вкусным литературным десертом, но превратился в заунывную песню с известным сюжетом, фрагментарно кочующим из одной книги в другую, но под разным обликом. Видит бог, предугадать конец было несложно. Автор будто и не пытается запутать читателя, очевидные намеки обнаруживаются в тексте легко и непринужденно. До последнего я ждала, что вот сейчас, через страницу, через главу Кэтрин Уэбб удивит меня. Ведь мне попросту не забыть того времени, что я провела над «Полузабытой песней любви», того всепоглощающего отчаяния и боли Мици, той бесконечной грусти.

Но нет, финал «Незаконнорожденной» достоин мелодрамы, в которой сквозь тернии и невзгоды проявляется любовь. Он не оставляет ни радости, ни грусти, ни читательского удовлетворения. Злодеи наказаны, свобода обретена, счастье не за горами и только розовые единороги не гуляют по лугу… И потому, увы и ах, ждет меня молоко с медом, малина и теплый плед. Уж они-то куда вернее согреют расстроенную читательскую душу.