5 Календарь императрицы

Мужчины в двадцать лет занимаются любовью более страстно, однако в тридцать — гораздо лучше. Но чего ожидать от русского мужика, да еще и за сорок?
Ох и дрянные же дороги-то у нас. И как только из Коровьего брода вышли? Если бы не Фёдор, эти растяпы бы так вокруг экипажа и бегали бы. Хороший мужик, улыбается, правда странно как-то. Но борода все огрехи скрывает. При дворе-то бороды не носят… Из чувства вины может и улыбался, я в свою карету мужиков-то не зову, Завалишин провинился — на запятках поехал. А Фёдор еще и на книгу сел пикантную. На колени упал, да куда там упадешь-то… прижался – сам не заметил – к ногам моим! Такие сильные руки…у русского мужика…
Я тут же за книгу схватилась, погадать решила: «Календарь для любовников. Во все время года люди все, от юных лет до лет преклонных, сколь ни убелены сединами власы их, никоими крепостями не убережены от сладчайших и коварнейших стрел проказливого бога любви, Купидоном или Эротом именуемого…». За окном нашим мелькнула березовая рощица, а мне так душно стало, приказала остановить. Фёдор выскочил, грязь кругом, спину подставил, чтобы я ступила, да не грозная я, позволила этим сильным рукам донести меня до рощицы…
Полокучи осталась в своем экипаже, хохотала, да смех этот я уже и не слышала в рощице той, только шум берез и разнотравья дух, голова закружилась… Помню только в руках моих пояс льняной… Что дальше было вспоминать не стану…
Как в тумане приехала к Серпуховским, князь — глупец, коих не встречала ранее, княгиня молода и наивна. А Полокучи беспардонно заигрывала с князем, зная, что после поездки нашей ей можно все. Потом вспоминали, смеялись…. ох и утомили же они меня. Завалишин лишь развеселил, опомнилась. В тридцать все-таки гораздо лучше…