4

Когда я выбирала роман написанный на голландском, Куперус безоговорочно купил меня рекомендацией Оскара Уайльда, который считал Тайную силу безусловным кандидатом в списки маст рид. В целом я с Уайльдом согласна и даже понимаю, чем его так восхитила эта, в принципе незамысловатая история о колониальной жизни. Персонажи Тайной силы подвержены той восхитительно эстетичной деградации, которую так ценил творческий кружок ценителей абсента и морфия. Это прекрасный, немного вязкий язык, это томная атмосфера полуденной сиесты, намекающая, что книгу стоит читать в разгар летней жары для более глубокого погружения. Это совершенно восхитительные персонажи в своей тропической лени, в вялых страстных мечтах, в стремлении переплести воедино практичные хладнокровные Нидерланды и страстную, таинственную Яву. Это несколько стремительно разворачивающихся историй о том, что юг и север невозможно свести не вызвав серьезного катаклизма. Это история о встрече мистицизма и практичности.

Дальше...

По сути это история трех семей. Резидент ван Аудейк правит правинцией. Ему кажется, что все хорошо. Он любит Лабуванги, он хороший семьянин, он жесткий, но справедливый и обаятельный правитель. Он женат вторым браком на красивейшей женщины и в его доме живут четверо детей от первого брака. На первый взгляд кажется, что жизнь этого человека безусловно удалась.
Супруга резидента, Леони, белокурая и белокожая красавица всегда невозмутимая, безмятежно безразличная женщина, которая неукоснительно соблюдает нормы приличия, не забывая изменять своему супругу. Поскольку Леони печется о приличиях, она никому не признается в своих тайных пристрастиях к греху, распущенности, к слащавой красоте. Но во время сиесты она позволяет себе погружаться в томные розовые мечты:

В спальне у нее висело несколько картин – возлежащая на постели с кружевами молодая женщина, которую целуют два резвящихся ангелочка, и вторая: лев со стрелой в груди у ног улыбающейся девы; и еще большой плакат – реклама духов: нимфа цветов, с которой стаскивают ее покров игривые парфюмерные херувимчики. Эта картинка нравилась ей больше всех, она не могла представить ничего более красивого. Она знала, что картинка чудовищна, но не могла заставить себя снять это безобразие с крючка, хотя все косились на него с недоумением: знакомые, ее дети, которые заходили в комнату без церемоний, что нередко в Нидерландской Индии, где из занятия собственным туалетом не делается тайны. Она могла подолгу смотреть на эту картинку, зачарованно; нимфа казалась ей прелестной, и ее собственные фантазии походили на это изображение. И еще она хранила коробку из-под конфет со слащавым изображением женщины на крышке: тип красоты, нравившийся ей еще больше, чем ее собственная: румянец на щеках, под копной невероятно золотых волос – карие глаза, как у брюнетки, кружева едва прикрывают грудь. Она никогда не признавалась в этих пристрастиях, о смехотворности которых догадывалась, она никогда не разговаривала об этих картинах и коробках именно потому, что знала, насколько они уродливы. Но ей они нравились, чудо как нравились, она считала их искусством и поэзией.

Адди - младший сын принцессы Соло, красавец, похожий на мавра, любимец всех без исключения женщин, столь же безразличный, сколь страстный и ленивый. Они с Леони практически идеальная пара, хотя их жизнь и пристрастия довольно сильно различаются, за одним исключением.
Наконец, Ева Элдерсма, фактическая первая дама Лабуванги. Она организует благотворительные базары и театральные постановки. Она выросла в артистичной изысканной семье и пытается привить яванцам европейскую культуру. Если вам на этом месте захотелось хихикнуть - пожалейте бедную женщину, которой приходится жить в нечеловеческих условиях, особенно, в сезон дождей:

влажные испарения, поднявшиеся от земли и листьев, осели каплями пота на стенах, от них покрылись испариной стулья, расплакались зеркала, пошли пятнами шелка и плесенью туфли, как будто низвергающаяся с неба сила потоков стремилась испортить все сделанное человеком, все изящное, блестящее, тонкое. Зато деревья, и листва, и трава ожили, выпрямились, пышно разрослись; среди тысяч оттенков молодой зелени, на фоне этой победы воскресшей зеленой природы весь тонущий людской город с его открытыми виллами стал мокрым и грибо-влажным, а белизна оштукатуренных колонн и цветочных горшков уступила место зеленой плесени. Ева наблюдала за медленным, последовательным разрушением своего дома, своей мебели, своей одежды.

День за днем неумолимо что-нибудь портилось, сгнивало, плесневело, ржавело. И вся ее эстетская философия, помогавшая ей полюбить Нидерландскую Индию, оценить все то хорошее, что здесь есть, выискивая красоту линий и внешнюю и внутреннюю красоту – красоту души, не могла устоять против потоков воды, против разбухания мебели, против появления пятен на платьях и перчатках, против всей этой влажности, плесени и ржавчины, портивших изысканную обстановку, которой она окружила себя, чтобы жизнь на Яве стала менее безутешной.
И вот, в один из вечеров, скучающее нидерландское общество решает развлечься столоверчением. На дворе конец 19 века и это модное увлечение докатилось до колонии. Тут оно все и заверте...
Роман разворачивается в своеобразном жанре до боли похожем на американскую южную готику. Мистика переплетается с казалось бы вполне объяснимыми вещами. С одной стороны резидент пресекает неприятные события вполне тривиальными действиями, но с другой - признает, в конце концов, присутствие некой таинственной силы, толкающей эту группу людей ко все большей деградации. Отчего Леони, казалось бы, всем довольная, разумная при всей своей порочности и мечтательности, спокойная и равнодушная ко всему кроме самой себя срывается с цепи и пускается во все тяжкие? Отчего дети ван Аудейка начинают ненавидеть окружающих, поддаваясь внезапной и бесполезной ревности? Почему развязка наступает так своеобразно? Казалось бы, в итоге каждый получает то, к чему годами стремился, о чем мечтал, но ни один из героев не испытывает особого счастья по этому поводу.
Вообще любопытно, как с развитием сюжета меняется настроение романа от лениво-томного к отчаянию, горечи, сплину и безысходной тоске. Не сказать, что стопроцентный маст рид, но безусловно вещь стоящая прочтения.