4 “Треугольник, треугольник, мне сегодня очень больно…”

Маруса Климова заслужила свой памятник из говна. Его должно возвести в одном из грязных колодцев Адмиралтейской стороны неподалеку от нежно любимого Белокурой бестией Исакиевского собора - в центре Питера и в то же время в его андеграунде, за фасадом сердца великого города:

Говняная тема представлена у Климовой щедро - наверное, не без подачи Сорокина: многих писателей он - талантище! (говорю без иронии) - сбил на этот вонючий путь в тяжелые для страны девяностые годы. Тут не только упомянутые памятники, но и, к примеру, художественное объединение чернененьких:

“Черненькие” прославились главным образом тем, что рисовали свои картины говном, они выработали даже свой особый стиль поведения - ходить в расстегнутых штанах, не мыться, не стричься, портить воздух, вообще, дурно пахнуть в их среде считалось знаком высшего шика. <...> Самой главной своей отличительной чертой от панков они считали то, что в отличие от тех, они никуда не стремились, даже вниз, а просто подчинялись обстоятельствам и плыли по течению. “Болтаться, как дерьмо в проруби” - это был главный девиз их объединения

Художники обнаруживали свою общность с Обломовым, который тоже как будто не мылся и не стригся. По ходу представления выясняется, что все герои - немного черненькие, даже Костя-ницшеанец:

Он лежал на диване, потому что весь мир был устроен наподобие вселенной, а в человеческом мире, по его мнению, незримым образом присутствует такая же планетарная система, и маленькие планеты рано или поздно начинают вращаться вокруг более крупных. Поэтому, если ты хочешь подчинить себе мир, то не должен двигаться с места, и в прямом, и в переносном смысле.

Этот Костя представляет философию книги, именно он обнаруживает в Марусе предсказанную Ницше Белокурую Бестию и ему же принадлежат все главные слова книги:

Человек здравого смысла подобен человеку с плохим зрением, к тому же пребывающему в темноте, от которого поэтому полностью скрыты настоящие горизонты жизни.

Маргинальность суждений тут - на грани болезни, и герои действительно попадают в больницы время от времени:

Костя говорил, что его дедушка, который жил в глухой тамбовской деревне, тоже воспитывался среди цыган и даже целый год провел в таборе, где научился очень хорошо танцевать и играть на гармошке, что Костя и пытался однажды Марусе продемонстрировать, выплясывая перед ней в течение нескольких часов и даже дней, пока его не забрали санитары.

Марусина коллега по агентству - ебанашка Катя - обучила свою дочку лаять, когда кто-нибудь звонил в квартиру, дочка подходила к дверям и лаяла, получалось очень похоже, все соседи были уверены, что они завели собаку.

Еще есть пражский букинист Владимир - коллекционер книг про маньяков и серийных убийц.

Некоторые из этих книг Владимир даже подарил Марусе на прощание, все они были испещрены многочисленными пометками на полях: “Правильно!”, “Вот это да!”, “О кей!”, “Так его!”, <...> “Ай да сукин сын!”, “Надо же!”, “Даже я бы до такого не додумался!” и т.д. Несмотря на то, что надписи были сделаны по-русски, Владимир уверял, что купил все эти английские и французские книги в таком виде уже у букиниста и он здесь не при чем.

Главный фрик - трансвестит Станислав-Светик, символ эпохи. Я помню, как у нас в начале 90-х по кабельному крутили Шоу трансвеститов “Братья и сестры”. Их реклама-угроза - Звоните, и мы приедем к вам! - навсегда отпечаталась в моей неокрепшей психике. Светик ходит по ресторанам в халате на голое тело, распахивая его время от времени и потряхивая гениталиями. Если Костя - философ, то Светик - юродивый, шут на этом карнавале. На военном памятном вечере он поет, кривляясь: Треугольник, треугольник, мне сегодня очень больно... - это про Третьий Рейх: розовый треугольник - что-то вроде желтой звезды Давида, только им помечали гомосексуалистов, а не евреев. Зрители кричат, что это не смешно, пытаются избить.

У Светика вообще жизнь полна злоключений, а за плечами - тяжелая юность. Родители-номенклатурщики - в воспитательных целях - послали в армию своего странного сына, когда тому исполнилось восемнадцать:

Светика отправили служить в войска охраны Кремля, там организовал из солдат театральный кружок, и на репетициях переодевал их в женские платья, а сам переодевался в Марлен Дитрих. В конце концов их в таком виде застукал замполит <...>, и Светика отправили в психушку, а театральный кружок запретили.

От подруги Луи-Фердинанда Селина (писательница возглавляет русский клуб его друзей) ждешь чего-то иного: мрачного и тягучего. А тебя встречает толпа веселых придурков во главе с Марусей Климовой, белокурой - мать ее! - бестией. По манере письма она - тоже немного дурочка, но на фоне подопечных представляется этаким эффективным одноглазым топ-менеджером артели слепцов.

Белокурые Бестии - юмористический роман, адски смешной. Из современных русских авторов только Пелевин заставлял меня так смеяться, но он давно этого не делал. Бестии , впрочем, тоже книга не из новых: роман закончен в 2000-м году и посвящен жизни нашей богемы - и только богемы! - переломных лет. Действующие персонажи вымышлены, а известные представители (Илона Броневицкая, Пугачева, Киркоров, Путин) фигурируют в тексте как знакомые знакомых, и с ними ничего не происходит.

Спектр искусств очень широк: литература, живопись, скульптура, музыка, балет - всевозможный придуманный авангард, который кажется настоящим. В описаниях Маруси Климовой этот авангард выглядит гротескно-дегенеративным и требует, кажется, немедленного уничтожения: Фюрер был прав! - Костя долго и с удовольствием рассуждает о пользе сожжения книг.

Писатель редко начинает с автобиографии, Маруся начала - и сразу в трех томах: Белокурые бестии завершают трилогию. По ходу рассказа о жизни мы узнаем, что автор где-то работает и ей не платят зарплату, ходит на тусовки, умеренно пьет с друзьями - ничего, одним словом, не происходит, сюжета нет! Все интересное вокруг. И вот это вокруг - полностью вымышленное. Получается роман в жанре измененной реальности, он похож на легкий галлюциноген с примесью седатива: повторы - этот сбитый авторский монолог - звучат стильно и к месту, но весьма по-наркомански.

Аннотация про плоть парижской и петербуржской жизни не соответствует действительности. Парижа там нет почти что, только немного Праги и Берлина на десяток-другой страниц. Весь роман - Петербург: Петроградская сторона, Владимирская и Исакиевская площади, Пять углов. Нетленные коммуналки в старинных зданиях - как замки Селина:

Надо сказать про Ницше. Читая Марусю, понимаешь, что именно так должна писаться популярная ницшеанская литература. Сто с лишним лет Арцыбашев - самый популярный из царских времен беллетристов - написал Санина - роман, проникнутый тем же ницшеанским духом: несмотря на использованный метод Тургенева и классические лекала, получилось остроумно - даже смешно. Климова обошлась более современно: Белокурые бестии - это почти что и не роман, а кусок нарратива без начала и без конца. Законченность тут - не на сюжетном уровне.

В марусином тексте нравственные оценки отсутствуют принципиально, и вот что интересно: эта глубоко промысленная аморальщина неотличима от нравственной инфантильности. Ницше - самый веселый из наших мыслителей: он не грузит, его Сверхечеловек - жизнерадостный и примитивный, как молодая обезьяна. Помню, что Заратустру я осилил в десятом классе, других философов - даже Платона - намного позже.

Нацистские выходки, вроде шуток про блокадных детей и американских негров, - это именно выходки, хулиганство. Можно представить (если есть 18+) упомянутого трансвестита Светика, который любил наряжаться не только Марлен Дитрих, но и Гитлером тоже. Это именно тот уровень серьезности, не нужно ждать большего. И - да! - я не отговариваю никого читать этот роман, он - смешной и, благодаря своей маргинальности, открывает любопытные смыслы по художественной части. Главное - не забыть про памятник Белокурой бестии. Из говна.