5 Возвращение домой

Так уж устроена память, что любит цепляться за нечто осязаемое, материальное, ценное. Она хранится и восполняется предметами нашей реальности. Покоится в притихших парках и старых скамеечках – хранителях давних разговоров. Прячется в вечных или несущественных мелочах: песнях на стареньком плеере, от прослушивания которых можно смеяться или часами реветь навзрыд, в безделушках, сувенирах, подаренных в поворотный момент жизни. Хитрая, она вплетается в тонны переписки с теми, кто дорог. Был или остался. В сохраненные «на случай» смски. Утаивается в наших домах, где каждый угол, каждый предмет неизбежно вернет в прошлое, подарит возможность взглянуть на себя со стороны. Над памятью не властно время, пока есть точки возврата. Пока хочется возвращаться.

И потому Чарльз Райдер, попав по долгу службы в покинутый Брайдсхед, вернется в прошлое, чтобы на мгновение воскресить моменты молодости, вспомнить великолепие ускользнувшей эпохи.
В плане построения авторской мысли и выстраивания сюжета «Возвращение в Брайдсхед» напоминает слоеный пирог, содержащий в себе разнохарактерные «вкусные» смысловые пласты. К нему можно подойти с разных сторон и рассматривать с разных позиций.
Если направить свой читательский интерес только в сторону Чарльза, то можно разглядеть этапы его взросления, становления из юнца мужчины. Углядеть среди сюжетных поворотов муки самоопределения, попытки осознания и принятия мира. Сместившись же в сторону Себастьяна Флайта, неизбежно разглядишь великовозрастного ребенка, отчаянно пытающегося уцепиться за детство, в котором не требуют решительных поступков, а верная мысль всегда вложена в уста плюшевого медвежонка. Человека, в попытке побега вновь и вновь отрекающегося от реальности, дома, веры и матери, заливающего безысходность алкоголем.
Здесь каждый герой чего-то да стоит. Только глупо смотреть на сюжет однобоко. Ведь все-таки главный герой романа – Брайдсхед. Родовое поместье. Не просто собрание оригинальных архитектурных форм, а целое семейство, цитадель заблудившихся людей. Дом, в котором леди Марчмейн, пытаясь окружить детей чрезмерной заботой, обогатить души верой, постепенно отдаляет их от себя одного за другим. Сын Брайди вырос непонятно кем или чем, не принятый, не понятый и в конечном итоге попавший в умело расставленную ловушку. Не священник, не дипломат, собиратель спичечных коробков. Пристанище, где старшая Джулия, не нашедшая в себе бога, мечется из крайности в крайность, остается не с тем, выходит не за того и жертвует собой снова и снова. Не смеет надеяться на прощение. Где Корделия, вернувшись после мытарств войны домой, чувствует себя как собака на старой постилке. А в тишине величественных стен не раздастся имя отца, обрекшего семейство на вечное порицание. Здесь каждый несет свой крест.
И при этом, не взрастив роман до масштабов многотомника, автор заботливо прописывает судьбу каждого. Так, что ни на минуту не создается ощущение недосказанности. И представив каждого в нужном ракурсе, Ивлин Во закружит этот хоровод героев в вихре событий. Будь то семейные неурядицы или эхо приближающейся войны. Между строк мерного повествования впишет множество тем. Расскажет о дружбе, которую не сломить натиском родных или расстоянием. О любви – настоящей, вечной, обретенной через сотни дней – слишком поздно, чтобы сказка стала былью. О вере, во имя которой пожертвуешь личными принципами, счастьем, отречешься от всего, но уйдешь из мира с молитвой на устах.
И под финальный аккомпанемент автор неизбежно заставит задуматься о… воспитании. И о том, что родительское безразличие может воспитать личность, а чрезмерная опека лишит ребенка веры в себя, попросту уничтожит.
Сейчас, когда роман отложен в сторону, меня не покидает мысль, что не все слои этого литературного шедевра я постигла. Со временем точно вернусь, чтобы открыть его новые грани. Вновь погрузиться в его необыкновенную атмосферу. Стать участником бесконечных прогулок по далекому поместью, дегустировать старые вина в свете полной луны. Подчиняться влиянию неподвластной времени дружбы, переживать первый шторм и любить. Ощущать запах свежескошенной травы, левкоев под окном, засохших красок. Наслаждаться жизнью, каждым ее мгновением.

После «Возвращения в Брайдсхед» хочется, наконец, схватиться за покинутые акварели и писать-писать-писать… Воскрешать по чужой памяти великолепие старого фонтана, лепных потолков и причудливых настроек, прелесть летней террасы и лица, которые будут вечно на том и этом свете возвращаться в Брайдсхед. Домой.