4

Жила-была в Санта-Тереса-дель-Мар абуэла (бабушка) Селия. В молодости абуэла нежно любила мачо Густаво, который потом дал деру в Испанию, а бедная абуэла еще 20 лет писала ему любовные письма, и даже в психушке по его милости побывала, но потом смирилась и столь же нежно полюбила революцию и вождя, и всячески старалась приносить им обоим пользу. Даже на тростниковую плантацию за каким-то лешим таскалась, чтоб только было чем пополнить список добрых дел на благо социализма.
И было у бабули две дочки и сыночек, каждый со своим особенным сдвигом по фазе, один круче другого. Одна дочурка по дороге из Нью-Йоркской кондитерской, а в Нью-Йорк она укатила потому,, что вождя, поганка такая, не любила. Так вот, по дороге до дома любила она перетереть за жизнь со своим папулькой, мужем абуэлы Селии, но не тем мачо, уже другим, который, к слову, вождя тоже не любил, тоже свалил от греха подальше с Кубы, и даже успел умереть. Но это ж не повод, чтоб из-за такого пустяка бросить любимую дочку на произвол судьбы! А то она бедная совсем с катушек съедет. Итак уже не знает как ей быть: то обжирается как распоследняя свинья всем что под руку попадет, то пьет одну воду и крутит педали пока пар с ушей не повалит; то страдает обострением бешенства матки, то на километр мужа не подпускает. Не бросишь же ее! Да еще и дочка, уже внучка абуэлы Селии, отколола, попросили, как человека, нарисовать картину для мамулькиной булочной, а она!!!
На самом деле, дочка обжоры и по совместительству внучка революционерки была девушкой вполне адекватной, однако натурой творческой, так что со своими причудами. Особенно мне понравилось, как она отреагировала на измену парня. Прямо так по-творчески, как я люблю!
Другую бабулькину дочку плющило вообще не по-детски: то в доме запрется, и чтоб ни один солнечный лучик, не дай вождь, не проник; то травит себя и сынишку; а то вдруг приходит в себя черт знает за сколько миль от дома, и вдобавок оказывается замужем! Потом в порыве страсти скидывает мужика с американских горок и наконец ударяется в религию и становится последовательницей негритянских языческих богов, от ритуалов которых я периодически подрагивала, и напоследок... А что напоследок, я вам лучше не скажу:-P
Ну а любимец бабушки Селии, ее надежда и отрада, профессор чехословацкого университета, не пережил ухода жены к белорусу, и того, что его любимая маленькая дочурка поэтому не услышит кубинских народных сказок на родном испанском языке в исполнении абуэлы Селии, и запил что твой верблюд.
И как со всем этим жить? Где взять счастья детям, и как заполучить хоть самую малость внимания вождя? - Тяжела и неказиста жизнь кубинской революционерки!
Но мне понравилось.
Понравилось несмотря на страшную и такую знакомую разруху, на такую же знакомую и давно набившую оскомину пропаганду, хотя, пожалуй, пропаганда здесь далеко не такая, какой мы привыкли наблюдать ее в советских книжках. Здесь автор смотрит на вещи с разных сторон, и в целом непонятно, какой стороны придерживается сама.
Повествование ведется от лица разных людей и состоит из обрывков их ощущений, воспоминаний, впечатлений. Вся книга - это своего рода канва из мыслей и чувств, звуков и красок, переплетающихся между собой и не желающая выпускать тебя из своих переплетений даже когда книга уже закончилась. И все время перед глазами возникают краски, самые разные, самые неожиданные, и всегда такие яркие:

Пока я не приехала на Кубу, мне и в голову не приходило, что есть столько оттенков синевы. Аквамариновый у береговой линии, лазурный там, где поглубже, нежно-голубой в бабушкиных глазах, бледное индиго ее вен на руках. А еще синий цвет прячется в изгибах пальм, и в словах, которые мы произносим, синий оттенок в следах на песке, в тени от раковин и толстых чаек на берегу. Родинка на щеке у абуэлы тоже синяя, тающего синего цвета.

Удивительная Куба, удивительные ее обитатели, удивительное буйство красок. Как же теперь хочется там побывать, попробовать тушеные бананы и пособирать раковины на берегу!