3.5

Существует мнение, что историю России XIX века нужно изучать не по учебникам и монографиям, а по художественной литературе. Конечно, с оговоркой, что подразумевается не история государства Российского, а картина общественно-политической жизни: быт, нравы и повседневная жизнь, в данном случае - С.-Петербурга середины позапрошлого века. Впрочем, быть может, и не было никакой истории России, а одна только литература.

В этом смысле весьма любопытно начало романа, то, как Всеволод Крестовский подготавливает читателя.

Когда ещё до появления в «Отечественных записках» первой части моего романа, которая сама по себе составляет как бы введение, пролог к нему, я читал её некоторым друзьям и знакомым – мне приходилось неоднажды выслушивать вопрос: да неужели все это так, все это правда?

Странная реакция на художественное произведение. Но Крестовский посчитал нужным ответить: истинная правда, я сам видел и вам покажу. И показал – исподнее имперской столицы, грязненькое такое, поношенное, прохудившееся. И стыдно и жалко, и как-то противно. А на самом деле, не столько «правда», сколько «социальная теория», картина болезни от доктора-писателя.

Однако существенная особенность «Петербургских трущоб» (почему и звездочки всё-таки зеленые) заключается в том, что в отличие, допустим, от Л.Толстого, заботящегося о нравственном облике читателя, автор романа – писатель честный. Не допускающий в своем произведении «чудесных спасений», «внезапного раскаяния» или «счастливого» deus ex machina («несчастливый» - встречается), он даже «весёлый дом» описывает без обычных умолчаний и лакировки. Ну, почти. (Правда, сам эпизод очень напоминает заказной газетный репортаж).

В предисловии автор утверждает, что для него нет «ни аристократов, ни плебеев, ни бар, ни мещан», а только люди. На самом деле в романе функционируют именно представители классов и сословий: князья, купцы, чиновники, один золотопромышленник даже есть, а также бесчисленные представители социального «дна» - нищие-попрошайки, шулеры, воры, убийцы, проститутки. Но страшнее всех те, кто оказался между классами. Сытые, но голодные. Два с половиной положительных героя удручающе беспомощны и при этом болезненно самолюбивы, а многочисленные злодеи, хотя иногда и дают надежду читателю – «и мошенник может быть честным человеком», - злы по-настоящему. Поневоле воскликнешь: да неужели все это так, все это правда?