3.5

Не давайте эту книгу иностранцам, ладно? А то вдруг они решат, что перед ними нераспознанный доселе очередной Достоевский, препарирующий загадочные русские души. Гаденькие такие души у героев Крестовского, кстати, куда ни ткни — червоточинка и гнильца, что у мазурика, что у князя. И действие, для пущего сходства с творениями Фёдора Михайловича, происходит в дождливом городе на Неве.

Петербурга в книге много, нереально много, и описан он тщательно и со вниманием к мелочам. Улицы и переулки, набережные и пустыри, светские салоны и трущобы. Трущобы. Ещё трущобы. И ещё. В общем, название книги содержанию соответствует полностью, не придерёшься. Из занимательных «общественных заведений» кроме многочисленных притонов и «малин» есть тюрьма мужская и тюрьма женская, описание увлекательных традиций и ритуалов тамошних обитателей присутствует.

Герои, вне зависимости от пола, материального и социального положения потрясающе омерзительны и пакостят окружающим не щадя себя, только масштаб разнится: бедняки выпрашивают или «заимствуют» копейки, элита оперирует тысячами рубликов. Развратничают, правда, и те и другие с превеликим усердием, и какая команда заслужила звание «Прелюбодей года» так сразу и не скажешь. Положительных персонажей мало, но на их благородные плечи неприятности сыпятся в изобилии, и ты этим бедолагам сопереживаешь, сопереживаешь, сопереживаешь... Почти два тома сопереживаешь, а потом возникает подозрение, что Крестовский слегка переборщил с «чернухой», а то и вовсе пытался силовым методом выдавить из читателей слезу, живописуя всё новые и новые страдания бедных, но честных до какого-то момента барышень. Острая нехватка положительных героев была так велика, что сценарист сериала «Петербургские тайны» волевым усилием назначил хорошими некоторых персонажей, бывших в книге откровенными негодяями.

Книга читается легко, язык большей частью приятный, много подробных и ярких описаний, и запросто можно мысленно представить и героев, и окружающую обстановку. Некоторую сложность могут представлять диалоги, так как элита порой объясняется исключительно на французском, а обитатели «дна» даже в приватной беседе щедро используют арго. И в том, и в другом случае для перевода приходилось обращаться к многочисленным сноскам. Забавно, кстати, было видеть в книге девятнадцатого века словечки типа «бабки», «клёвый», «тырить» в их современном значении.

Сюжетного «хребта» как такового нет, есть, скорее, подобие куста, так как автор добросовестно рассказывает нам много-много жизнеописаний, историй и предысторий, а ещё народных сказок и преданий. Выделяются, правда, две "ветки" потолще, посвящённые князьям Шадурским и Чечевинским, но если честно, в книге я завязла словно в болоте, и очередная историйка — неважный абсолютно «вбоквел» воспринималась уже с глухим раздражением. Вот сократить бы «Трущобы» разика в два, выделить самых главных героев, почётче выстроить сюжет и выбросить хотя бы часть грязюки... но тогда бы это была совсем другая книга.

А ещё непонятно, какова в итоге главная идея романа: что есть плохие и хорошие люди, причём плохих порой больше? Да ладно! Что зло не всегда бывает наказано, а добро не всегда торжествует? Спасибо, мы в курсе. В общем, получилась у Крестовского криминальная хроника старого Петербурга, разбавленная десятком жалостливых историй.

В чём-то произведение и сейчас актуально, так как социальная несправедливость никуда не делась. Возможен и сейчас больной, умирающий в приёмном отделении больницы безо всякой помощи, так доктор изволит играть в картишки, а затем, утомившись, сразу отправляется опочивать; и девочка-проститутка в борделе; и старухи на паперти, держащие на руках взятых напрокат младенцев; и беззащитность простого человека перед власть предержащим; и бесконечные взятки, «откаты», и т.д.
Но всё же обилие мошенников на квадратный метр нереально зашкаливает, везде грязь, рвань, вонь, а Крестовский словно наслаждается, выворачивая на свет все потаённые язвы. Немного дико, словно вы пришли в гости, а хозяин ведёт вас по квартире и показывает, где у него отслоились обои, где засорилась раковина, а где он замёл под коврик мусор.

От «Петербургских трущоб» идёт мутное ощущение тоски и безысходности, и как эту чудную книжку Звягинцев пропустил? Вполне можно было какой-нибудь «Левиафан. Начало» по ней снять.