3.5 Для любителей постмодернизма, концептуализма и позднего Набокова

Вначале, думаю, надо определиться с жанровой принадлежностью этой книги, потому что ни тег «фантастика», ни тег «темное фэнтези» явно не соответствуют действительности.
На мой взгляд, роман в новеллах «Город святых и безумцев» относится к концептуализму. Суть этого направления можно выразить буквально в двух словах: главное в тексте или изображении – идея, которая может отображаться в любую форму. В том числе, на первый взгляд, совершенно дикую. Например, яркий представитель данного течения – художник Илья Кабаков, в своем трактате «Муха с крыльями» в основу мироздания положил это весьма надоедливое насекомое, выведя из нее все смыслы нашего существования.
Еще одна черта концептуализма – смешение несовместимого. Весьма наглядно это иллюстрирует, например, инсталляция «Туалет».
Вандермеер четко следует заявленному принципу, только вместо кабаковской мухи в основе его романа лежит Амбра, город, построенный пиратом-китобоем Мэнзикертом I на месте беспощадно истребленного Цинсория - поселения аборигенов. Весь текст – это, по сути, отображение разных аспектов истории и настоящего Амбры (и реки Моль) на литературу, музыку, науку, финансы и прочее. Причем, порой очень трудно определить, кто же является действующим лицом. То ли это человек, то ли прикидывающийся им кальмар, то ли и вовсе серошапка – выродившийся потомок коренного населения. А если еще учесть, что весь город пророс микофитами – подвидом галлюциногенных грибов, то и вовсе становится не понятным, что происходит на самом деле, а что является плодом чьего-то воспаленного воображения. Тем паче, что авторство части новелл прямо приписывается сумасшедшим.
В пользу концептуализма говорит и структура книги, явно следующая известному образцу – роману Владимира Сорокина «Норма». В ней также захватывающее начало (которое и породило фэнтезийные тэги), намекающее на прозу в духе Геймана, но далее идет классическая игра форм, больше характерная для модернистской литературы. Вставные новеллы неизвестного авторства, докладные записки, история города, в которой объем примечаний сравним с объемом основного текста, «живые святые», занимающиеся публичным отправлением естественных потребностей, несколькостраничный набор цифр, представляющий якобы зашифрованный рассказ, всему этому легко найти аналоги в упоминаемой «Норме». И все они служат одной единственной цели – погрузить читателя в Амбру, заменить реальность настоящую реальностью описанной, о чем мечтал выведенный на страницах романа писатель.
Но русская тема на этом не заканчивается. Владимир Набоков не только самолично присутсвует в тексте под своим первым псевдонимом – Сирин, но и является «автором» новеллы «Клетка». Несомненно, Вандермеер глубоко изучал творчество Владимира Владимировича, ибо стиль первых глав представляет собой вполне успешную попытку соответствовать кумиру. Они написаны ярким, образным языком, не потерявшим своей красоты даже в переводе.
***
Как показывает история, за «измом» неизбежно следует «пост-изм», принимающий во внимание, что терпение читателя не бесконечно. И возможно, в следующих романах про Амбру (еще не переведенных на русский) Вандермеер преобразует разрозненные заметки во что-то более сюжетное.

Вердикт. Чтение для любителей постмодернизма и Сорокина. К фантастике имеет косвенное отношение.