3.5

«Не счастье, а достоинство человеческое – главная цель жизни».
И.С. Тургенев

Многим, наверное, знакомо утверждение: «если вещь тебя радует, лучше не знать, как она сделана». А когда вещь не нравится, по-видимому, не лишним будет узнать, как же она сделана. Но сначала следует объяснить, почему я не могу оценить творчество Джеймса в целом и «Женский портрет» в частности. На мой взгляд, Генри Джеймс чересчур щепетилен для писателя-реалиста: там, где должно быть убийство, у Джеймса – «благопристойное» неоказание помощи больному; вместо бурного проявления отцовского гнева – ледяное спокойствие и сдержанность; когда ненавистный муж должен потребовать выполнения супружеского долга, у Джеймса – ровным счётом ничего. Ничего, что могло бы шокировать буржуазную публику! В знак протеста хочется назвать лучшей героиней «Женского портрета» безнравственную графиню Джемини. Что касается манеры письма Джеймса, то это самый изысканный «высокий штиль». Бальзак и Пруст, смешать, но не взбалтывать; от старшего француза – подробные описания и внимание к деталям, от младшего – метафоричная образность и многослойные сравнения.

В то утро, когда они расстались, Каспар Гудвуд потряс ее до глубины души, и потрясение это было таким же нежданным и негаданным, как столкновение судов средь бела дня. Не было ни тумана, ни подводного течения – словом, ничто не предвещало катастрофы; и сама она стремилась лишь к одному: спокойно разминуться. И тем не менее, хотя рука ее лежала на румпеле, удар пришелся по самому носу легкого суденышка Изабеллы и – чтобы завершить метафору – оказался столь сильным, что следствия его по сей день иногда давали о себе знать легким поскрипыванием.

Словом, «Женский портрет», как образец благопристойного романа, исполненного здравого смысла, меня раздосадовал. К тому же я никак не могла понять, почему для умной, независимой девушки «с характером и пылким нравов», «идеала интересной женщины» автор не смог придумать иного занятия в жизни, кроме замужества (неудачного). Но, если внимательно прочитать предисловие к роману, кое-что проясняется.

Насколько помнится, задача, которую я поставил себе, казалась мне особенно притягательной именно потому, что я полностью отдавал себе отчет в ее необычности… просто диву даешься, до чего жадно, до чего непомерно бессчетные Изабеллы Арчер и даже еще меньшие пушинки упорно желают хоть что-нибудь да значить... В «Ромео и Джульетте» Джульетта играет важнейшую роль, равно как и Хетти Соррел в «Адаме Биде», Мегги Тулливер в «Мельнице на Флоссе», Розамонд Венси в «Миддлмарче» и Гвендолен Харлит в «Дэниеле Деронде», пусть им отведен небольшой клочок земли…

Но:

...если эти молодые женщины и представлены «значительными» – в той мере, в какой они могут на это притязать, – то их значительность подтверждается посредством сотен других действующих лиц, вылепленных из куда более прочного материала и, сверх того, вовлеченных в сотни отношений, для них весьма значительных.

Если понимать эти рассуждения буквально, напрашивается вывод, что, по Джеймсу, очень трудно написать книгу с «молодой девушкой» в главной роли. Словно автор «забыл» о Медее, Антигоне, Электре, Юлии, Клариссе и прочих Кориннах. По всей видимости, эпитет «значительный» в рассуждении Джеймса надо понимать не как синоним слова «достойный», а как «предоставляющий широкие возможности для автора». Потому, что в отличие от Флобера, Толстого или Руссо Генри Джеймс писал роман не о женщине или женской судьбе, а поставил перед собой действительно невиданную задачу – «поместить центр сюжета в сознание героини». (Тут, правда, требуется уточнение: автор сосредоточен не столько на сознании героини, сколько на её восприятии, как проявлении «сознания вовне»). Писателя интересуют не поступки Изабеллы (и потому общественно полезная деятельность для неё не предусмотрена), не чувства девушки (история любви Изабеллы не является важной для авторского замысла и описана вскользь) и даже не её характер, а именно сознание. Все остальные персонажи, равно как и события, происходящие в романе, выполняют исключительно вспомогательную задачу («объективный коррелят»). Поэтому в романе так много неправдоподобия, в частности, как справедливо отмечено в одной из рецензий, нереальная любовь, которую в течение многих лет продолжают испытывать к героине отвергнутые поклонники.

Однако, Генри Джеймс, как «сын 19-ого века», не мог представить себе «бессобытийный» роман, и поэтому история женского сознания получила классический линейный сюжет, с экспозицией, завязкой, кульминацией и т.д. Что, правда, не объясняет, почему в качестве неизбежного удара действительности, в результате которого героиня должна расстаться со своими романтическими представлениями о жизни как непрерывном счастье, Генри Джеймс выбрал банальное неудачное замужество. Слишком просто. Но с другой стороны, благодаря заурядному сюжету, автору удалось в полной мере выразить главную идею романа, о том, что вовсе не счастье составляет смысл человеческой жизни.

А сохранение достоинства. Разочаровавшись в браке, Изабелла, тем не менее, решает продолжить путь самосовершенствования. Сохранить себя в новых условиях: для начала не повторить судьбу графини Джемини (из уважения к Изабелле следовало бы сказать судьбу Ирэн Форсайт), не опуститься до мести, не впасть в отчаяние. Но в самой этой цели, равно как и в способах её достижения, слишком много искусственного: как говорил Иосиф Бродский «любая добродетель стоит чего-то лишь до тех пор, пока она есть дело инстинкта или характера, а не разума». И поэтому сложно сочувствовать героине и серьёзно относиться к роману Генри Джеймса: слишком много тут притворства.