5

Увы, не могу вспомнить, когда и откуда я узнала об этой книге - отцовском дневнике писателя Пантелеева, переработанном для печати по рекомендации Корнея Ивановича Чуковского.

Ещё не успев начать читать, уже получила массу впечатлений. Многие читатели едва ли не демонизировали Пантелеева-отца, упрекая его во многих грехах. Многое, ох, так многое вменялось ему в вину: и частые отлучки, и погружённость в работу, и излишнее стремление к раннему развитию, и какие-то конкретные поступки. А ведь это не абстрактная придуманная девочка, а конкретный живой человек, судьба которого известна. К сожалению, судьба эта сложилась очень печально: психическая болезнь, начавшаяся в юном возрасте, и совсем ранняя смерть. Всего на три года дочь пережила своего отца, хотя родилась, когда ему было 48.

Так что открывала не без трепета. Я люблю родительские дневники - но к сожалению, книг таких крайне мало - и мне было тревожно думать, что сейчас я буду читать сцены, которые меня заденут, заставят переживать за маленькую девочку (хотя девочки-то и на свете уже нет давно...).

Дальше...

Но честное слово, не нашла я на страницах этого дневника ничего, за что мне хотелось бы по-настоящему поругать Алексея Ивановича! А увидела я там мысли и чувства очень искренние, очень тонкие, а самое главное, за этими мыслями, чувствами, строчками я увидела человека, который ищет, пробует, анализирует и - признаёт свои ошибки!

Вот одна из тех цитат, которые сильнее всего будоражат читателей:

«Ходили вчера встречать маму. Впрочем, "ходили" - это не очень честно по
отношению к Маше. Я ехал на велосипеде, стараясь ехать как можно медленнее, а она бежала по тропинке сзади и кричала:
- Папа! Папычка! Не уезжай! Боюсь! Петуха боюсь».

Душераздирающая сцена, не так ли? Действительно, даже представлять это неприятно. Но спустя несколько страниц (и всего две недели):

Вчера мама и тетя Минзамал ездили в город. Перед этим слышал Машкин разговор с мамой.
- Мы уезжаем. Ты останешься с папой.
- Я боюсь.
- Чего ты боишься?
- Я его боюсь. Он опять заставит меня бежать за велосипедом.
То, что мне казалось шутками и баловством, со стороны выглядело совсем по-другому. Учел это и не только не заставил ее бежать, а полчаса возил на велосипеде новым способом: я - в седле, она - на багажнике. Конечно, с таким ценным грузом за спиной надо ездить очень осторожно.

И ещё спустя несколько дней:

Мама уехала в Лугу на рынок. Мы ее должны будем пойти встречать. Машка немножко побаивается этого. Боится, что я заставлю ее бежать за велосипедом. Не бойся, дочка, не заставлю. Буду развивать твою храбрость и твои мышцы другими способами.

Конечно, делал ошибки, конечно, небезупречен. Но упрекать в намеренной жестокости, в неправильном воспитании, в том, что эти поступки вызвали будущую Машину печальную болезнь - нет, категорически не согласна!

А сколько на страницах книги признаний, осмысления детских поступков! Как часто взрослые обижаются на детей, не беря на себя труд подумать, а чем вызван тот или иной поступок. Дочка обозвала отца "бездарненьким" - сколько отцов в этом месте впали бы в амбицию? А здесь этого и в помине нет: идёт осмысление, а понимает ли ребёнок сказанное слово? Не путает ли его с другим? Так и есть - спустя несколько дней Маша напрямую спрашивает маму: что такое "бездарный"? И пресловутое "развитие храбрости" - да, совершали ошибки, да, требовали порой слишком многого. Но одновременно с этим:

Уверяла, что в комнате, где она спит, в темноте на нее "глаз смотрит".
Говорили: "чепуха", "глупости", "выдумываешь", а один раз Алена проснулась ночью и сама испугалась. Действительно - из черного мрака алькова смотрит на нее огромный зеленоватый глаз. Не сразу она поняла, что это фосфоресцирует циферблат будильника, который стоит на полке с Машиными игрушками.
На другой день Маше объяснили, в чем дело, показали светящийся циферблат, часы спрятали. Страхи эти исчезли.

Ничего демонического не было в этом воспитании. Обычная девочка, поздний ребёнок у двух людей, переживших страшное. Отрочество Алексея Ивановича - знаменитая ШКИДа, суровый отпечаток на здоровье, на психику. Позднее блокада и фронт. Элико Семёновна пережила блокаду, смерть от голода своего первого сына. 48 и 42 им было, когда родилась Маша. Да, боялись за ребёнка, слишком сильно опекали, оберегали, да, перегнули палку, наверное. Но если и ошибались - то точно не нарочно. Сквозь всю книгу, из страницы в страницу - любовь, любовь, любовь. Любовь к дочке, любовь к детству, к жизни.

И занятость отца, то, что он огораживался от дочери, запирался якобы в кабинете - да разве это можно сравнить с подавляющим большинством отцов, которые вообще не занимаются детьми! Да, были дни, когда Алексей Иванович совсем не занимался с дочкой - но были и те, которые он посвящал ей полностью. А много ли вы знаете отцов, которые не просто учат ребёнка читать и писать, но делают это методично, регулярно, ориентируясь не столько на свои прихоти, сколько на потребности ребёнка?

Нет, не могу упрекнуть такого отца. Если он и совершал ошибки, то рассматривать надо в первую очередь не их - а всё то хорошее, что он делал.

Другой уже вопрос, насколько отредактирована книга, что убрано из дневников для публикации. Это всегда сложный момент. Любой текст, даже самый документальный на первый взгляд - это лишь художественная интерпретация. Какие взяты слова, какие описаны детали... Но в любом случае, как бы ни было в настоящей семье, книгу эту действительно стоит читать многим родителям. Хотя бы для того, чтобы видеть перед собой этот пример - отца, задумывающегося над тем, как его слово отзовётся.