3

По просьбе моей М. иногда читала мне главы из новейших работ или же отчеты о прениях в парламенте. Я видел, что все это в основном лишь жалкие отбросы да мутные осадки ума человеческого и что любой, обладающий здравостью и достойной схоласта опытностью в логике, смог бы разместить на ладони целую плеяду современных экономов и, вознеся оных к небу, удушить двумя пальцами каждого, или же, по меньшей мере, сумел бы без труда растолочь в порошок их заплесневелые головы при помощи дамского веера.

Через век с гаком у нас будет Керуак, а пока "На дороге" мощенной булыжниками с нами ездит Де Квинси. (Куда может завести его путь?) Не оспоримая светлая голова оставила свой отпечаток в литературе, психологии, экономии и многосторонней эссеистике. Попутно доказав своим примером, что если опиумом не ставиться, дабы забыться и пускать слюни, а использовать его как топливо для то даже он скорее делает меня сильней.

В наше время поговаривают, будто Драйден и Фьюзели видели в употреблении сырого мяса залог чудесных снов, однако сколь же более подходит для этой цели опиум, которого, как помнится, не принимал ни один известный наш автор, за исключением писателя драм Шедвела; а вот Гомер, полагаю я, заслуженно почитался в древности знатоком прелестей опиума.

Но места для себя, свободного от голода и холода у нас нет. Точнее оно появляется, когда ничего не остается. Или внутри, или еще глубже. После Квинси книги авторов пестрели своим опытом с все более и более откровенными признаниями, додуманными и преувеличенными, скрытыми и недосказанными. Сегодняшний человек, с литературной стороны, почти не интересен. Сюжет, доступный сюжет, вот, что бы хотелось видеть рядом. Или признания, или чудо с человеком, или что угодно, но только не мемуары. Будь как мы, будь хуже нас. Позиция твердая в своей зыбкости, и уже ничто не истина - все дозволено.

Тем, кто ищет в книги глубоких опиумных переживаний стоит пролистать до видений, биография от этого отстраняется. А под конец дает такой уморительный пассаж.

"А известно ль вам, что сокращать дозы доставляет радость лишь до определенного предела, за коим вы обрекаете себя на муки сильнейшие?"
- "Известно, - скажут многие простецы, - но ты лишь капельку пострадаешь от угнетения духа и поноса".

И опиумную молитву на засыпку (разве мог куда-то деться бог в Англии 19 века?)

Я прекрасно помню, как крушил об себя Бодлера, который не оправдал моих надежд и так не ответил на вопрос, почему его место в пантеоне "проклятых" все таки должно быть свято. Для таких мест у любителей литературы должны быть полны жизнеописания и множество пояснений и ссылок - без них прочтение книги было бы бессмысленным. Скомпоновав перевод из версий Ад Маргинем и Азбуки, и дополнив его работой Дьяковой складывается полное впеатление. Добавим к этому перевод и вековую отдаленность, и его язык становиться понятным.

Эта книга о наркотиках?
Нет, это философский трактат о том, как питается воображения из разных источников и переживаний, стимуляторов и книг, как много нужно знаний, что бы ничего не мочь, и как мало, чтобы вызывать смех и ненависть. Вся англофильская проза, которой мы кормимся, так или иначе попала под влияние этого "наркомана". Я надеюсь что в том холодном доме ему это все снилось и мечталось.