5

Власть развращает. А абсолютная власть развращает абсолютно.

Не зря же в начале было слово...

Прочитав чуть меньше половины этой книги, я почувствовала острую потребность в обладании могуществом над словом. Нет, не потому что мне нужно кого-то убить, чтобы знал как коверкать мне душу обижать меня (хотя, если подумать...). Я хотела знать, развратит ли меня абсолютная власть?
Представляю себя в самом экстремальном положении, какое только возможно: в любых жизненных ситуациях держать в руках не столько себя, сколько свои мысли, особенно если их воздействие смертоносно. Представляю и ужасаюсь одновременно. Меня чуть подташнивает, появляется тремор, хочется заткнуть уши и зажмуриться, но знаю - это не поможет оборвать ленту.

Мой мозг продолжает крутить картину, на которой я вижу странный мир. Мир с людьми под вакуумным колпаком. Вот идет человек, а на нем прозрачный колпак, не пропускающий звук. Полная изоляция от голосового фона. Человек живет картинками за колпаком, в абсолютной звенящей тишине. Он оградил себя от любого вида общения, у него нет ни друзей, ни знакомых, ни музыки, ни фильмов, ни интернета - ничего, что можно слышать. НИ-ЧЕ-ГО! Человек боится. Потому что мир объяла новая чума: сила слова. Убивающая сила слов. Попробуй на кого-то не так посмотреть или ненароком задеть. Это может стоить тебе жизни, если тот кому ты наступил допустим, на ногу, произнесет баюльную песенку - роковую Колыбельную. Ты даже не поймешь, что умираешь, никто не сможет выяснить от чего ты умер. Просто ты кому-то наступил на ногу. В буквальном смысле слова, не нарочно. Даже может, попросил прощения, но это ничего не изменило. Тот, у кого есть ВЛАСТЬ, захотел, чтобы ты умер. Вот так вот...

Книга не только об этом. Но для меня она стала именно об этом.
О светлых мыслях, добрых делах и моральной чистоте написано неимоверно много. Огромный процент всего этого в пафосно-морализаторском ключе, от которого так и хочется закатывать глаза. Определенный процент подогнан под псевдо-. И есть еще совсем мизерный процентик, называемый "специфика". Это тот самый процент с Палаником в первых рядах, что бьет наотмашь, показывает реальность смятую, непричесанную, неопрятную, местами смердящую, с зазубренными краями, без прикрас - без монтажа. Не всякому нравится, потому что слишком тесно становится в собственном теле, да так, что не решаешься взглянуть в зеркало. Нет, не потому что стыд прошибет или совестно станет. Не на руку просто.

П.С. Хотела написать историю, но обойдусь заметкой.
Однажды в книжном я совершенно спонтанно решила купить книгу. Она уже была у меня в руках, точнее на самом верху небольшой стопки. "А вы ее уже взяли?" слышу я, чуть не падаю в обморок от неожиданно резкого голоса и оборачиваюсь к девушке. Киваю головой, но она не видит, потому что ее взгляд устремлен на Макьюэна. "Да", говорю я непослушным голосом. Она переводит взгляд на меня, а в нем такая лютая злость! Я бы ей уступила эту книгу, я отдала бы, честно. Но злость... Явная, густая такая, беспощадная.
Сегодня, когда дочитывала Паланика, сто раз поблагодарила Бога за то, что та девушка не знала никаких смертоносных колыбельных. Кто знает, в каком Аду я горела бы в данную минуту...

Дальше...