4.5

Мьевилль - чертов гений, он или абсолютно больной, абсолютно безумный ублюдок, или же расчетливый, хитрожопый манипулятор. И очень может быть, он и то, и другое, и еще наверняка какое-нибудь неведомое пока третье, придется его книги читать еще. А, да, ниже встречаются спойлеры.

Только абсолютно больной разум может сотворить такой мир, в котором воспевается эстетика уродства, и это бы абсолютно нормально и адекватно воспринималось читателем. Не то, чтобы мокрота-кровь-кишки, но точно гной, точно дерьмо и точно слюни, как, впрочем, и сопли, и слезы, и прочие аппетитные жидкости, и хорошо, если выделения эти человеческие. Наслаждение от говна? Под конец однозначно.
Только абсолютно безумный мозг может начать книгу с межвидового! секса человека с по сути насекомым! и начать хорошо, как следует, так, чтобы вдарило по чувствам, коже, щупальцам, сяжкам и прочим сенсорам. И если вначале это сцена - шок, она воспринимается как абсолютно уродливое, омерзительное действо, то ближе к финалу она вспоминается как самое прекрасное и нежное, что было в книге. Лин раздвигает перед ним свой хитиновый панцирь, а Айзек ласковым движением гладит ей трепещущие тонкие крылышки. Ах, любовь.
Только абсолютно расчетливый писатель может назвать назвать девочку-барсука Искренностью ради одной единственной хлесткой фразы: "Дэвид сбежал. <...> Искренность прихватил." Ну правда, больше ни для чего в сюжете барсучиха Искренность не нужна, но вот в нужное время в нужном месте неожиданно выстрелила именем. И таких незначительных, но ярких деталей - тысячи. Миллионы. Миллиарды? В общем, Чайна Мьевилль жонглирует говном и прекрасным, завораживая и гипнотизируя, как придуманные им главные злодеи, мотыльки, убивают многомерными крыльями.
Только абсолютно хитрожопый манипулятор может дирижировать чувствами читателей в стимпанке, ведь жанр не особо располагает к чувствительным сценам, но тем не менее нужными чувствами проникаешься. Возможно, не теми, что задумал автор, но оно и ладно. Кто бы ни проникся симпатией к гаруде, смелому, отважному, сильному, свободному духом, настоящему другу... беглому преступнику? Кто бы ни проникся негодованием ко всему такому человечному и положительному Айзеку, ученому-интуиту, но предавшему... предавшему. А Лин - талантливая художница-хепри, создающая безумные скульптуры из слюны, и надо же было ей... мои сяжки поникли.

Чувствуется, что Мьевилль - чертовски умный мужик, который много чего знает в самых разных областях: литературоведении, философии, программировании, радиотехнике, и не стесняется всеми этими знаниями делиться, причем крайне велеречиво и пространно. Вообще-то это претензия, уж очень писатель гюгоподобен, у него такие же развернутые описания местности, этого тошнотного и рвотного города, Нью-Корбюзона, как у Гюго - Парижа, но скомпонованы не в одной-двух главах, как это было в "Соборе", а щедро размазаны по всему повествованию. Эти крайне дотошные описания карты одновременно создают достоверный стимпанковский антураж XIX века, с паровыми машинами, вычислительными аппаратами, перфокартами с одной стороны и извозчиками на переделанных людях, на прочих антропоморфных и не очень особях других рас, грязью, выдранными перьями, желчной блевотой и отхарканным с другой, но и крайне утомляют тоже. Не слишком-то интересно читать главу за главой о то яме, то канаве, тут болоте, там трясине, здесь переулке, и все в одном и том же стиле. Нудновато.

Но что было нудновато в одном элементе, в другом автор с лихвой искупил во всех остальных: закрученный сюжет-квест, человечные герои, подробнейшее устройство мира, (почти) абсолютно новые расы (никаких тут гномов, эльфов, орков), политиканы, гангстеры, ипостаси разума... Это круто, круто, круто! Мои сяжки трепещут.

PS Кто-нибудь знает, зачем Ткач уши отрезал?