4

Донна Тартт, пожалуй, заняла бы выдающееся место в мировой литературе... если б оно не было занято Достоевским и Диккенсом. Да она и сама это наверняка понимает, ведь её преклонение перед этими писателями граничит с раболепием. Когда она принимается пересказывать "Идиота", как бы подталкивая читателя к проведению параллелей между князем Мышкиным и одним из её персонажей, хочется взять эту уважаемую женщину за локоток и зашипеть в ухо: "Да что ж это с вами, неприлично вот так валяться на полу!".

К её романам у меня неоднозначное отношение. С одной стороны, это по-настоящему хорошо написанный и, как говорится, плотный текст. Грамматика древнегреческого языка или реставрация антикварной мебели - о чём бы Тартт ни писала, она поражает эрудицией и глубиной проникновения в тему. При этом на уровне главной идеи у неё наблюдаются совершенно непонятный мне дефицит смыслов. В итоге получается блестящее как при невнятном о чём. Живая, увлекательная книга-где-то-я-тебя-уже-читал.

Тринадцатилетний герой "Щегла" Теодор Декер и его мать, спасаясь от дождя, оказываются в музее Метрополитен на Манхэттене. Мать рассказывает мальчику о натюрмортах. Взрыв - и вот она сама становится morte, а Тео получает ПТСР, ЦУ и картину Карела Фабрициуса. К этому эпизоду, который обозначен в аннотации как завязка романа, читатель на самом деле подбирается где-то странице на 150-ой. Но, как ни странно при таком объёме, скучать не придётся. Мне с большим трудом удавалось оторвать себя от чтения, которое напоминало просмотр сериала, когда сюжетные линии периодически обрываются, заставляя изнывать в нетерпении до следующего эпизода со знакомым героем.

Чик-чирик

Действие в книге можно условно разделить на три периода: детство Тео в Нью-Йорке, отрочество в Лас-Вегасе и юность - снова в Нью-Йорке. В первой части происходит знакомство с большинством персонажей, поэтому описания обстоятельные, а развитие сюжета - медленное. Львиная доля "страничного времени" уделена главному герою и его переживаниям, связанным со смертью матери. Однако во второй части его тоску и неприкаянность как рукой снимает - Тео находит лучшего друга, страданиям не остаётся места в жизни, наступает пора наркотических трипов и алкогольных угаров - новых привычек, которые входят в жизнь прочнее любых привязанностей.

Кстати о лучшем друге. Борис - сын эмигранта из Украины. Он жил в России и Польше, какое-то время бомжевал с другими подростками и чудом избежал продажи в рабство (хотя продажа на органы в наше время боле актуальна, не додумала госпожа автор!). Он читает Достоевского в оригинале и постоянно vgavno, потому что завтракает водкой, и это не преувеличение. В общем, не персонаж, а сплошная развесистая balalayka. Особенно повеселило упоминание "промышленных городов" Одессы и Львова. Тем не менее, мне понравилась трактовка "загадочной русской души" по Тартт: демоническая внешность, стихийнобедственность (стихийность и бедственность в равных пропорциях) и неуловимая обречённость, но не трагическая, а удалая, когда помирать-так-с-музыкой.

Странное дело, но при всем масштабе произведения мне не хватило главного - страданий и рефлексий Тео. "Это я во всём виноват", "Лучше б я умер" или хотя бы "Что бы подумала мама, если бы увидела меня сейчас?" - всего этого я в книге не увидела. Сеансы у психоаналитика - есть, а депрессии, которая бы объяснила, почему он стал человеком, который болтается по жизни, как говно в проруби, - нет. Во второй части действие провисает; она самая скучная, потому что бессмысленное существование Тео, кажется, отупляет не только его.

В третьей части герой вырастает, находит работу и девушку, но будто бы совсем не взрослеет. Самым поразительным для меня здесь оказался маленький эпизод переосмысления судьбы отца через призму собственной жизни. Мгновение - и мать Тео превращается из утонченной ценительницы искусства в надменную снобку, а непутёвый алкоголик-отец - в человека, который просто не был готов нести ответственность за семью. Неприятно и печально, что жизнь не научила Тео разбираться в людях.

После неспешной второй части кажется, будто тебя сметает лавиной событий. Картина, о которой за добрых 300 страниц почти успеваешь позабыть, выходит на передний план, доказывая, что не зря книгу назвали в её честь. А финал... после Тайной истории я не ожидала от Тартт доброты и снисхождения к своим персонажам, но она меня приятно удивила. Одолев две трети такого монументального труда, всегда боишься, что автор сольёт финал. Но нет, все точки расставлены, каждая на своём месте и вряд ли вообще можно было придумать лучше. Конечно, бОльшая часть цитат была выписана с последних страниц, но для меня это лишь показатель действительно эффектного финала.

Попробуйте написать рецензию на новый роман Донны Тарт, ни разу не употребив этих слов, и у вас наверняка ничего не получится. Именно поэтому я снизила оценку, ведь при своей детализированности и богатом языке "Щегол" остается книгой-которая-выжила-потому-что-Диккенс-умер.