3

Тартюф, Пиявка, Недоросль, Князь Гидон и другие

Я могу отрезать живой лягушке голову ножницами. Могу.
Но это не значит, что я это сделаю.
так я хотела начать свою рецензию на эту книгу, но violet_retro проницательно заметила, что это скорее патрику бэйтмену присуще :) ну и ладно, начнём попросту, по-нашему, по-борщевски

Среди предложенных на выбор к прочтению книг доселе абсолютно неизвестного мне израильского автора случайно обнаружила эпистолярный роман, за который радостно и уцепилась, потому что жанр этот меня интересует давно, а читано в нём до обидного мало. Не роясь в списках и блокнотах, вспомню навскидку лишь пряно-иезуитские «Опасные связи», убийственно-ироничную, всю на иносказаниях, «Леди Сьюзен», занудных до зубной боли «Бедных людей», чудесные и элегантно стилизованные «Письма незнакомке», остроумное и доброе «Путешествие Хамфри Клинкера» (которое я горячо полюбила), всю душу вынимающий «Прах невостребованный»...
Поэтому за «Чёрный ящик» взялась с понятным интересом... который всю неделю чтения колыхался, как болотный туман, временами истончаясь до полного исчезновения :(( Что это за герои, зачёркнуто?! Какие-то купцы Островского. Ну, те хоть только в первом действии «Бесприданницы» друг другу совершенно алогично рассказывают предысторию событий: сами-то действующие лица её прекрасно знают, но зрителям же надо объяснить, что за кашу они далее будут расхлёбывать... Ладно, помилуем купцов: там к началу действия со времени пересказываемых событий год прошёл. У Оза же со всё возрастающим чувством недоумения читаешь такое, к примеру: одна сестра подробно рассказывает другой, как они совместными усилиями провели вечер накануне. Я не отрицаю: оценочка какая-никакая присутствует, но амбре кретинизма такого послания перебивает всё к чёрту. По-людски было бы рассказать адресату о ещё неизвестных ему событиях, а о тех, что известны — продолжить «обсуждение» с полуслова, вынуждая читателя жадно достраивать подразумеваемое. Вот что я считаю высшим пилотажем эпистолярных творений.
Другая подкупающая сторона романов в письмах — речевые характеристики (моя большая слабость, да-да). И безусловный вызов автора самому себе:

...«нарисовать» персонажей, пользуясь исключительно их прямой, да ещё и письменной речью, в которой персонаж предстаёт не только таким, каков он есть, но и таким, каким он хочет казаться другим людям.

(автоцитата, извините)
Так вот, на мой сердитый взгляд, у Амоса Оза ничего из этого не получилось (не поручусь, впрочем: мог и переводчик медвежью услугу оказать, я не спец). Начинаю читать очередное письмо, по содержанию предполагая, что это Гидон пишет Михаэлю. И только через полторы страницы, при упоминании Гидона в третьем лице, понимаю, что письмо, СКОРЕЕ ВСЕГО, написано Закхеймом. Ну нельзя же так :(( Достаточно неуклюжая попытка персонификации сделана в письмах Боаза: несколько намеренных орфографических и пунктуационных ошибок призваны дать нам понять, что пишет недоразвитый юнец, строптивый и агрессивный, ближе к финалу не особо убедительно преобразующийся в этакую великанисто-блондинистую лапочку, медлительную, отстранённую и (внезапно!) с золотым сердцем.
Чуть более яркими и правдоподобными в рамках заданных личных свойств у писателя получились в общем-то отрицательные персонажи: пружина всей драмы — экзальтированная и небездарная в литературном плане Илана, центр мира которой находится у неё между ног, и её второй муж, отвратительный Мишель-Михаэль, редкая в своей лицемерности сволочь. Иногда сложно понять — то ли он действительно считает собеседника настолько глупее себя, что начиняет свои ядовитые тексты натуральным хамством:

По причинам, которые человек, подобный Вам, постичь не в состоянии, я решил...

— или:

Такому учёному мужу, как Вы, я надеюсь, достаточно лёгкого намека, чтобы понять...

— то ли он сам туповат от природы и в упор не видит отсутствия логики в своих словах и поведении? Концентрированный аргумент в пользу последней версии — строка из телеграммы достопочтенного Сомо:

В одолжениях не нуждаемся. Как насчет вашего пожертвования?

Кстати, о телеграммах. Единственный, пожалуй, недурной ход А. Оза — это пылкие телеграммы :) которыми обмениваются в запальчивости Закхейм и Гидон: «посети психиатра», — телеграфирует поверенный своему работодателю; «воспользуйся хоть немного своим прославленным умом», — пишет хитроумный Манфред Закхейм растерявшемуся под натиском стервятников Алексу Гидону, а тот честит преданного крючкотвора на чём свет стоит... и тут же умоляет не бросать его на произвол судьбы.
Именно Манфред сравнивает Гидона с часами без стекла. Метко: это холодный, точный, умный и одновременно хрупкий механизм, беззащитный перед манипуляциями.
Я бы, пожалуй, даже вывела Закхейма в номинацию полюбившегося персонажа, если бы не его дурацкая манера уснащать свои пространные письма английскими словечками и фразеологизмами (без перевода! без сносок! очередной полный сарказма реверанс переводчику Виктору Радуцкому! я, извините за откровенность, задолбалась эти письма с помощью интернет-перевода читать!), тем более, что выглядит всё это совершенно не органично, примерно как «но не tutto было» :Р

Собственно, вся история «Чёрного ящика» такова, то есть крайне неестественна (сюжет пересказывать не намерена, тем более, что желающие всегда находятся). В начале романа повосхищавшись тем, какие они все гады и как классно друг друга мучают, в середине озверев от оперативных мероприятий по раскрытию личности автора того или иного письма, во второй половине предавшись унынию над картиной психологических неоправданностей, с тоской ждала финиша, который был более чем предсказуем. И только тут, в самом конце, в последнем коротеньком (оборванном?..) письме, меня ждала восхитительная непонятка, по ошеломительности равная, наверное, финалу «Репетиции оркестра» Феллини. Вот за это ещё одна звезда автору. Теперь, стало быть, их 3/5. Ну, и хватит.