5

Виделись мне брега голубого Нила
или ещё какой-то большой реки.
Там над рекой светало. Волна ходила
взад и вперёд, и вздрагивали мостки.

Некто почти прозрачный спускался к лодке.
Веки прикрыв, на ощупь, на плеск, на звук
двигался он. И что-то в его походке
горло сжимало тем, кто молчал вокруг.
Михаил Щербаков.

Книги, которые производят на меня действительно сильное впечатление, часто оказываются исключениями из правил ("Обычно я такого не читаю, но на этот раз..."), и с "Вечерами в древности" получилось именно так. Казалось бы, исходные условия были не слишком благоприятными для книги: раньше я практически ничего не читала о Древнем Египте, кроме каких-то популярных вещей еще детских энциклопедиях; я не люблю исторические романы; а из Нормана Мейлера до этого читала только книгу "Нагие и мёртвые" (обязательное чтение по программе по зарубежной литературе), от которой сильного впечатления не осталось. Почему я в этом случае все же взялась за "Вечера в древности"? Дело в том, что почему-то не хотелось начинать знакомство с литературой о Древнем Египте ни с приключенческих остросюжетных историй о тайнах гробниц и мумий, ни с научно-популярных книг вроде серии "Повседневная жизнь". И книга Мейлера показалась тут самым удачным вариантом. И действительно - это и не исторический роман в чистом виде, и не книга о "повседневной жизни", и не история о древнеегипетской мистике. Это все в месте, и что-то еще, делающее эту книгу уникальной.

Возможно, дело в необычной точке зрения, которая предложена читателю - это возможность посмотреть на жизнь Древнего Египта изнутри. Несколько повествователей, сменяя друг друга, раскрывают различные стороны жизни Египта времен Рамсеса Второго, и это не выглядит искусственным, нарочитым литературным приемом. Напротив, такое повествование, когда одна история перетекает в другую, вполне органично для мышления того времени, для мифа, для эпоса. (Ближайшая параллель здесь - сказки "Тысяча и одной ночи", в которых истории внутри историй также встречаются довольно часто).

Этот принцип, на котором строится вся книга - взгляд изнутри, рассказ очевидца - расширяется автором и за пределы земной человеческой жизни: обряд бальзамирования умершего описывается с точки зрения самого умершего, одной из его душ - Ка, которая переживает процесс смерти тела и перехода в другой мир, и готовится к путешествию через Херет-Нечер - царство мертвых.

Дальше...

С этой истории начинается сюжет, который будет разворачиваться в семи книгах, из которых состоят "Вечера в древности" (первая из них - "Книга умершего"): Ка умершего египетского знатного юноши - Мененхетета Второго вспоминает свою смерть, осознает ее и начинает испытывать страх перед тем, что его ожидает: обряд погребения не был проведен должным образом, и Мененхетета нет много из того, что необходимо для преодоления Дуата - царства мертвых. Прежде всего - нет памяти о заклинаниях, нужных для этого пути, нет памяти о богах. Мененхетет встречает дух своего прадеда Мененхетета, мага, прожившего четыре жизни. И прадед начинает рассказывать своему потомку о египетских богах, начиная от самого сотворения мира. ("Книга богов").

Затем сам младший Мененхетет погружается во воспоминания о ночи, когда он, вместе с матерью, отцом и прадедом, был приглашен во Дворец фараона Птахнемхотепа ("Книга ребенка"). Он во всех деталях вспоминает обряды, которыми сопровождается общение с фараоном, восхищается убранством дворца. Это Ночь Свиньи - время, когда может быть сказано то, что в другие дни остается под запретом, и фараон просит Мененхетета-старшего рассказать о своей первой жизни, когда тот был колесничьим и участвовал в битве при Кадеше - крупнейшем событии в войне с хеттами ("Книга Колесничьего"). Рассказ о своей жизни Мененхетет продолжает и в следующих книгах - "Книге цариц" и "Книге фараона", но здесь речь идет уже не о войне, а о жизни дворца, интригах, борьбе за власть. В "Книге фараона" возникают и другие голоса - речи самих фараонов. В последней книге ("Книге Тайн") повествование снова возвращается к исходной точке - Мененхетет-правнук и Мененхетет-прадед отправляются в путь по стране мертвых.

Этот внешний сюжет сплетается из множества голосов, которые рассказывают свои истории. То, что Мененхетет еще ребенком мог проникать в мысли других людей - делает текст еще более глубоким и детальным - Мейлер разворачивает перед нами не только картину "внешней" жизни Египта - обрядов, порядков, исторических событий, но и "внутренней" - психологической, духовной. Эти переживания показаны во всех деталях. Запомнилось, например, описание того, как Мененхетет впервые в жизни увидел зеркало - в то время предмет, доступный только богатым:

В свете пламени я увидел лицо человека, несколько походившее на мое, но гораздо более знакомое, чем на поверхности всех тех рябящих вод, где я мог разглядеть его лишь наполовину. Теперь же я действительно увидел свои собственные черты на совершенной поверхности отполированного серебра, и как же я походил на тебя, Нефхепохем, муж моей внучки Хатфертити, да, у меня было выражение того, кто служит Добрым и Великим Богам, и меня поразило, сколько осторожности было теперь в том человеке, который когда-то был колесничим....Затем я преисполнился страха, потому что понял, что вижу не свое лицо, но моего Ка, жившего на поверхности этого серебра, этого полированного серебряного озера. Нефертари погладила меня по щеке, и в прикосновении кончиков Ее пальцев чувствовалась издевка. „Ах, бедняжка, — сказала Она, — не видел зеркала".
„Я никогда не видел такого зеркала", — удалось мне выдавить из себя, так как я был почти не в состоянии говорить. „Но это же, — хотелось мне сказать, — изменяет все сущее". Ибо я знал, что если каждый воин и крестьянин смог бы увидеть своего Ка, то тогда все захотели бы поступать как Боги. О, я глядел в обыкновенные зеркала, поцарапанные и тусклые, с поверхностями настолько несовершенными, что глаза и нос начинали изгибаться при изменении их положения, но это зеркало не походило ни на одно другое. Наверное, оно было самым лучшим во всем Египте, настоящим откровением — именно это слово Она употребила, — и мой Ка находился предо мной, и мы смотрели друг на друга.

Тема магии и тема любви проходят через всю книгу. Правильнее будет даже сказать, что это одна тема - тема магии-и-любви. Одно является частью другого, одно осуществляется через другое. Некоторые эпизоды могут показаться шокирующими или странными. Пожалуй, это единственная из прочитанных мной книг, где такое количество откровенных сцен, но.. они не воспринимаются как эротическое. Автор описывает столь же подробно, как и другие стороны жизни, для него это часть единого потока существования - и весьма важная часть. Магия, обряд, власть. (Но читатель этой книги, мне кажется, должен быть готов к тому, что на время чтения придется поступиться обыденными представлениями о "приличном" и "неприличном").

Многие высказывания из книги перекочевали в мой блокнот с цитатами, но на самом деле, хотя стиль "Вечеров в древности" вызвал у меня восхищение, приводить цитаты и з этой книги довольно сложно - они перетекают одна в другую, не имея четких границ, как живая речь, эпос, повествование.

Вот, например, Птахнемхотеп рассказывает о своем предке, Хуфу:

О Моем предке Хуфу, — начал Он, — сказано, что Его глаз покоился на каждом камне Великой Пирамиды, который устанавливали на место. Известно также, что Он распустил Свой гарем и оставил лишь одну жену. Ей, Нечер-Хенет, Он был предан так же, как и самому себе. Ибо Он считал, что в верности заключается Его сила. Отдавая Свое тело одной женщине и никому другому, Хуфу обретал добродетель двух благородных душ, каждая из которых состояла из семи частей. Поэтому Они не просто добавляли свои силы — одну к другой, но умножали их. Соответственно, Хуфу обладал семижды семью проявлениями силы.
Такова, — сказал Птахнемхотеп, — сила, от которой мы отказались. В нас нет стремления построить одну Великую Пирамиду. Мы проводим жизнь за сотней разных дел. Мы даже решили, что сделали мудрый выбор. Ибо может ли быть больший риск, чем всецело верить кому-то?

А вот образ мыслей фараона Рамсеса Второго:

По дороге к Храму, среди раннего тепла того невыносимо жаркого дня, с востока, словно корабль, прибывший из дальних стран, к нам приплыло одинокое облако — почти никогда не видели мы облаков по утрам — и закрыло солнце. Думаю, наши лошади не успели пройти и двухсот шагов, когда облако уже ушло, но мой Рамсес Второй сказал: „Сегодня в Храме произойдут необычные события". Он не был Правителем, прославившимся быстротой Своих мыслей, однако Он был силен, как трое мужчин, и Его медленные мысли, должно быть, позволяли Ему слышать голоса Богов, неслышные более умным людям. Поэтому иногда этот Фараон знал о событиях, которым предстояло случиться.

Хеттская принцесса Маатхорнефрура размышляет, пытаясь понять египтян:

Ты знаешь, — сказала Она, — в вашей стране много такого, что исполнено великолепия. Мой отец говорит, что нет другой страны столь изысканной, как Египет, и Я с ним согласна. Он говорит, что вы ставите западни, чтобы ловить в них Богов. Именно так, говорит он, поступаете вы, египтяне. Когда вы создаете какое-то небольшое украшение или что-то другое столь же чудесное, то оно получается таким красивым, что очарованные Боги снисходят с небес, чтобы дотронуться до этой вещи".
Я не знал, о чем Она говорит, а Она подобрала Мермер, проходившую перед Ее носом с поднятым вверх хвостом. Взглянув на эту кошку, я смог понять, что думает Маатхорнефрура не только о наших прудах и садах, наших украшениях и наших воздушных одеждах, наших алебастровых чашах и наших золотых стульях, но и об этой кошке, которую совершенствовали из поколения в поколение, покуда не стало ясно, что Богиня Бастет никогда не покинет это животное, поскольку Мермер вполне могла оказаться самым прекрасным существом в Двух Землях.

И с такой точностью продумано практически любое высказывание, любая фраза в этой книге, на этот стиль я могу просто любоваться, помимо содержания фраз. Пожалуй, через несколько лет мне захочется перечитать ее еще раз, то есть она имеет все шансы стать одной из тех книг, перечитывая которые время от времени я улавливаю изменения в собственном восприятии. И обязательно надо будет познакомиться с другими текстами Нормана Мейлера. А вот о Древнем Египте читать что-то еще в ближайшее время вряд ли захочется - после этой монументальной книги обычный исторический роман, не говоря уже о "легких" жанрах, наверное, будет казаться бледной тенью.

Читать рецензию в моём блоге