3

Попросите еще раз, подумал Людовик XVI, опустил глазки, попросите еще раз, чтобы я сказал нет, я не хочу говорить да, я не хочу ничего решать, я хочу шестеренок и на ручки, так что нет, ничего не будет.
Впрочем, Людовик такая рохля, что его-то нет, в перспективе, как кадки с деревьями, сошли на да.
._.

Впереди немного спойлерс, цитаток, а пока - цифры по состоянию на 25 сентября 2014.

Дальше...

На книжном сайте goodreads.com из 640 оценивших книгу 32% присвоили ей 4 звездочки, 29% - 5, 21% - 3, 11% - 2 и 5% - 1. «Словарь» входит в весьма странные подборки, от «Лучшей книги 1991 года» и «Ноги» до «Худшие книги всех времени и народов» и «Книги о заговорах». Приз личных симпатий уходит подборке «Лучшие книги Лоуренса Норфолка», куда помимо "Словаря" входят все другие книги Лоуренса Норфолка.
На лл из 59 прочитавших ~68% книга понравилась, ~22% поставили нейтральную оценку, а не понравился «Словарь» ~7%. Три человека добавили книгу в избранное. «Интеллектуальный бестселлер», «Интеллектуальный роман», «Игры разума. Литературные паззлы», «Список главных произведений по Малькольму Брэдбери», «Самые долгочитаемые книги» - в списке подборок со «Словарем» есть чем почесать свое ЧСВ.

Почесав ЧСВ, почитав рецензии и статьи про «Словарь», я так и не решила, что делать с оценкой, что делать с восприятием и что делать с интерпретацией. Куда легче посчитать нерепрезентативные циферки и сделать на их основании какие-то поспешные выводы, например что на нашем рынке, возможно, ценность произведения Норфолка слегка завышена. Примешано к этому и мое личное отношение, потому что, честное слово, этот список кораблей читать – зевалки не хватит. Ну, forza.

Вот например исторические романы, даже современные. Главная вольность, которую себе позволяют авторы, - собственное истолкование внутреннего мира персонажей, причем желательно основанное на фактах. Ясно же, что в эээ интеллектуально-постмодернистском романе делать то же самое не комильфо. Поэтому что мы получаем в «Словаре»? Несколько реальных исторических булавочек в виде осады Ла Рошели, Ост-Индской компании, подписи на словаре «Джон Ламприер» и вовремя не подписанное свидетельство о смерти сэра Джона Филдинга. Между этими булавочками натянуты нити чего угодно, только не исторической правды, при этом правдоподобной ничуть не менее булавочек. Почему? Потому что Алистер Кроули и Аурин дружно сказали: «Делай, что хочешь». И если сделать, активно используя мозг, то таков будет закон, согласно первому, и не потеряются действительно важные воспоминания, согласно второму. История жизни Ламприера вон потерялась уже – так почему же не написать другую, создав вместо раздражающего, зудящего ничто дивный новый мир? Ведь столько всего удивительного произошло в мире с 1788 до 1991 года! Прелесть мира «Словаря» в том, что история в ней приравнивается к мифам, к литературе, потому что написан он в наше время, и с историей теперь подобное запросто может произойти. Когда в обычном историческом романе говорят: «Увидимся через год!» - автор ковыряет носочком землю: ВФР? Не, не слышал. Стоит носочку случайно пересечь черту и намекнуть, что автор все же что-то где-то слышал, на него возлагаются совсем другие обязанности. В «Словаре», видите ли, французская революция как бы уже случилась, это знаем мы, это знает автор, это знают персонажи, хотя натянуто вам улыбаются все равно.

Сотворение истории прошлого, современного персонажам настоящего и в принципе их будущего тоже – дело масштабное и заранее грозит некоторыми недостатками. Во-первых, даже вооружившись ламприеровскими круглыми очочками, читатель остается близоруким и откровенно человеком по сравнению с огромным замыслом, который нужно разглядывать в его целостности; в зависимости от способностей читателя ему лучше или хуже, но все равно с некоторым трудом удается разглядеть лес за деревьями, в которые его ткнули носом.

О другом недостатке прямо и хорошо сказано в статье, что была в конце электронной книги:

...лишь отказ от эгоистической личной воли, ничтожной по сравнению с глобальными процессами, разворачивающимися в мироздании, дает возможность гармоничного единения с ритмом и закономерностями бытия.

Okay… actually, no, it’s not okay. В статье это не недостаток, но восприятие страдает. Мало этого, так еще и

Характерно в связи с этим нежелание автора прибегать к тонкому психологическому анализу. Внутренний мир героев раскрывается не с точки зрения их тайных переживаний, а с точки зрения заложенной в их сознание информации

Я понимаю отлично, что надо не собой любоваться в гипотетическом развитии отношений Джона и Джульетты, а произведением искусства, но, простите, вторым без первого заниматься сложно, когда тебя периодически заставляют то смеяться, то растворяться в редких живописных сценах. Можно сколько угодно снимать слой за слоем со «Словаря», но все это смешается, когда покажут шпионский гэг:

— Смотрите! — Эбен ткнул пальцем в стекло, и Ламприер только теперь заметил невысокого, жилистого мужчину с непокрытой головой, одетого во все черное, который прохаживался за рядами подъемных кранов. — Видите? Он наблюдает за погрузкой.
— Кто это?
— Не знаю. Обычно их бывает двое, причем они все время прячутся друг от друга, — объяснял капитан, проведший у окна немало часов.

Или когда над зданием оперы воспарит в направлении, совершенно не свойственном людям по имени Септимус, крылатый дух.
Или когда Джульетта видит по-редоновски огромное лицо в облаках:

Небо слегка окрасилось пурпуром. Солнце спряталось где-то за низкими облаками, но Джульетта обнаружила, что если выбрать определенную часть облака и прищуриться, то различишь бледный круг рассеянного света — не само солнце, но что-то вроде него. Или даже два круга, висящие в воздухе, словно гигантские очки какого-то великана.

Мой мозг отказывался отстраняться и осознавать постмодернизм на таких моментах. И раз уж все так смешалось, можно было, думаю, и героям подкинуть дровишек в виде хоть какой индивидуальности.

Другой недостаток – клише. Да, возможно, это нарочно. Нет, это приемом не воспринимается, а воспринимается убогостью языка. Герои не разговаривают по принципу: "Достопочтенный господин, спешу засвидетельствовать вам свои вечные любовь и почтение". Зато периодически вылезают постные фразы из современных приключенек, триллеров, детективов и тому подобного:

Впоследствии Ламприер будет неоднократно возвращаться к тому, что произошло в эту секунду, но так и не сможет восстановить последовательность событий.

— Возможно, если бы мы были меньше увлечены своим делом или были дальновиднее, мы смогли бы предвидеть катастрофу заранее, ибо она настигла нас не с моря, а с суши.
— Осада, — сказал Ламприер.
— Да, — ответил председатель. — Осада Ла-Рошели. Вот где мы допустили ошибку.

(вот где мы допустили ошибку, мистер Бонд)

Их глаза встретились, когда Назим с занесенным ножом сделал шаг вперед.
* * *
Все произошло очень быстро. Когда Кастерлей рванулся вперед, Ламприер своим словарем прихлопнул сразу все огоньки в лампе, и комната погрузилась во тьму.

О сюжете я тоже не своими словами скажу, а приведу аж две цитатки из недавно прочитанного:

...другой, в темном костюме, которого Тень никак не мог запомнить.
Он стоял возле этого человека у машины, открыл перед ним дверцу, закрыл ее — и не смог ничего о нем вспомнить. Повернувшись назад, он внимательно рассмотрел его, запечатлевая в памяти лицо, волосы, одежду, чтобы удостовериться, что узнает его при встрече, потом повернулся, чтобы завести машину, и тут обнаружил, что незнакомец ускользнул из его мыслей. По себе он оставил лишь впечатление богатства, но ничего больше.

Мужчина на заднем сиденье — не необычного вида молодой человек, а другой — что-то сказал, и Тень ему ответил и тут же понял, что, будь он проклят, если сумеет вспомнить сказанное.

По прошествии двух недель от «Словаря Ламприера» осталось лишь впечатление списка кораблей и хорошо спонсированной французской революции. А, и еще Ле Мара и Фарина. Ле Мара в моем представлении не законсервированным конспиратором был, конечно, а нестарым еще Маратом. Красавцы.