2.5 «Я похож на человека, который проспал полжизни, а теперь пытается узнать, кем он был, пока спал»

Вторая моя книжка Дэниела Киза, и впечатления от прочтения, в принципе, оказались довольно схожи. Ну нравится Кизу писать про всякого рода дурачков и проникаться к ним сочувствием, ну что тут поделаешь. Билли Миллиган или же Чарли Гордон – особого значения для Киза это не имеет, когда нужно создать персонажа, которого начали бы жалеть и лелеять все в округе. Но, к сожалению, такие "джокерские" сюжеты не нравятся уже мне.

Джокерские сюжеты характеризуются тем, что к главному герою произведения, такому бедному и несчастному, повсеместно относятся как к какому-то ничтожеству, его унижают буквально все остальные герои без особо видимых на то причин, а мир гиперболизировано жесток и по умолчанию враждебен. Если вкратце: все вокруг плохие, а я один такой хороший. Понятно, что особенный ребенок с большой долей вероятности будет подвергаться нападкам со стороны своих сверстников, как это и произошло с Чарли, но чтобы и в осознанном возрасте все подряд продолжали издеваться нам ним просто так? В это становится сложно поверить, так как по ходу чтения книги вы понимаете, что персонажи поступают определенным образом чисто потому, что так угодно замыслу автора.

Это отличает так называемых живых героев от неживых. Живые герои существуют как бы отдельно от своего создателя, рассуждают и поступают исходя из личных побуждений и мотивации. Ты ощущаешь, что вот именно он или она действительно живет на страницах книги, что-то чувствует, совершает ошибки. Если же неживые что-то делают – значит так было нужно. Каждому лечащему врачу нужно было при каждом удобном случае напомнить Чарли, что он не был личностью, каждому работнику пекарни нужно было смеяться над Чарли, а каждой женщине нужно было заинтересоваться Чарли, как мужчиной. Когда сюжет романа строится на вышеописанных костылях, он становится в моих глазах слишком плоским, халтурным. Не улучшает положения дел и сам Чарли, которому, как я понимаю, мы должны сочувствовать.

Дело в том, что Чарли не особенный. Никто не особенный. Он постигает абсолютно новый для него мир и поражается тому, какой же он на самом деле гнусный и скверный. Данный факт для обычных людей с обычным интеллектом каким-то великим открытием не является, это наша обыденная повседневность. Через тот опыт, что прошел Чарли – осознание того, что наш мир далек от врат рая, а люди далеки от ангелов, – проходили как бы мы все, с той разницей лишь в том, что Чарли испытал это на своей шкуре в 32 года; мы же понимаем это намного раньше.

Но становимся ли мы из-за этого законченным циником, как Чарли? В большинстве своем, конечно, нет. Мы стараемся сохранить в себе хотя бы малость человечности, настолько, насколько это возможно, живя в обществе. Все так жестоки по отношению к Чарли, но к кому сам он был добр? Отчеты, которые должны были отражать ход эксперимента, превратились в документацию бесконечных истерик и обид, от которых под конец книги становится ну совсем уж душно. У него есть только Я, Я, и еще раз Я, но никогда другие. «Раньше меня презирали за невежество и тупость, теперь ненавидят за ум и знания. Господи, да чего же им нужно от меня?» – риторически спрашивает Чарли, но что ему самому-то нужно? И так ему не нравится, и этак тоже не устраивает. Его проблемы с женщинами – это вообще какой-то отдельный вид кринжа. У человека четырехзначное IQ, и единственное, что вдруг начинает его заботить – это его собственная постель, а потом он такой, ой, ну надо срочно дописать статью про эксперимент Элджернона-Гордона, а то я тупеть начинаю. Да ты, судя по всему, не особо-то и умнел.

Чарли по итогу оказался прав, но только в одном: он был человеком, но, умнея, постепенно переставал им быть. Я рада, какой у романа получился конец. По-моему, так лучше для всех, включая самого Чарли. Хоть и Цветы для Элджернона в начале действительно очаровали меня, под конец книга разочаровала. Но это бывает: сколько еще книг нас разочарует в дальнейшем.