5

Не постесняюсь сказать, что «Братья Ашкенази» стали для меня литературным открытием этого года. Толстая книга еврейского писателя о евреях, еврействе и еврейском вопросе – что-то больше, чем просто роман. Это удачная попытка в одном произведении показать евреев через их веру, менталитет, историю и судьбу, как прошедшую, так и современную для автора (а автор жил, напоминаю на всякий случай, в 1893-1944 гг). Одно стоит оговорить наперёд – в качестве объекта своего литературного описания Исроэл-Иешуа Зингер берёт не абстрактную еврейскую общность, а вполне конкретную, названную бы сегодня её польской диаспорой, да ещё в очень непростое время. В общем, тем, кто судит об этом очень непростом, но невероятно интересном народе по анекдотам про Рабиновича, роман на многие вопросы раскроет глаза.

Свою книжищу еврейский писатель Зингер-старший назвал «Братья Ашкенази», и хотя она действительно о судьбе двух очень уж разных близнецов, но всё-таки первенец, Симха-Меер, родившийся на несколько минут раньше Янкева-Бунема (привыкайте, не знающие еврейскую культуру, к этим странным для нас, многочисленным, как правило сдвоенным именам, а ещё к тому, что там вместо Абрамов и Авраамов – Авромы, вместо Исааков – Ицхоки, а вместо Давида, Иакова и Сары там Довид, Яаков и Сора: привыкайте!) является главным героем, тогда как Янкев-Бунем – он скорее стоит в огромном ряду персонажей второго плана, в котором оказались и жена Симхи-Меера Дина, и революционер Нисан, и… да Господи, кого там нет! Говорю же – огромный ряд.

А главный – он, Симха-Меер, он же в будущем Макс Ашкенази, человек, в котором мало приятного, которого хвалят высшими похвалами в польском местечке Лодзи «пройдоха первый сорт» и «просто бандит, ворюга», и всё-таки это человек, которым невозможно не восхититься хотя бы однажды. В персонаже Максе Ашкенази нашла воплощение исключительная приспособленность евреев сначала к торгашеству, потом к коммерции и бизнесу. Это очень яркий и, что любопытно, убедительный литературный пример еврейской изворотливости, хитрости, умения сделать деньги даже из войны. Правда, для этого пришлось Зингеру наделить своего героя сочетанием таких качеств, как подлость, вредность, двурушничество, лицемерие, способность к предательству. Ну так что-ж? Какой коммерсант, сделавший себе баснословное состояние, не прибегал к помощи подобных качеств характера и души?

Дальше...

Не похожи, ой как не похожи между собой братья Ашкенази - просто диву даёшься! И задумываешься – ну кто же из них двоих является евреем в большей степени? Янкев-Бунем почти во всём является противоположностью своему старшему брату. Он не мелочен. Он не подл. Не злопамятен. Благороден в чувствах и делах. Но в отличие от Макса, он не так умён, не столь расчётлив, и имеет слабоватую коммерческую хватку. Всё богатство, которое достаётся Янкеву-Бунему – это результат потрясающего везения. Звёзды так сошлись. В то время, как Симхе-Мееру каждую монету приходится добывать трудом. Пусть не трудом ткача или чернорабочего, а трудом фабриканта. Но давайте будем называть вещи своими именами – чтобы грамотно отобрать у своего работника лишний рубль из жалованья во имя экономии и набивания своей грязной капиталистической мошны – для этого тоже потрудиться надо. Как минимум головой.

А с головой у Макса всё в порядке. Ибо обвел вокруг пальца всех ткацких воротил в городе, начиная с тестя, заканчивая потомственными баронами. И стал королем Лодзи.

Другой вопрос – за счёт чего?

Его папаше Аврому-Гершу ребе сказал – «твои потомки будут богачами».

Авром-Герш наморщил лоб.
- Ребе, сказал он со страхом, - я бы хотел, чтобы они были богобоязненны.

Предсказание ребе сбылось – и Симха-Меер, и Янкев-Бунем стали богачами, каких ещё поискать надо. Но опасения отца были не напрасны – оба его отпрыска отошли от еврейства, его основ и догматов, выраженных во множестве норм и правил. Да наберутся читатели терпения, ибо в книге говорится очень много про иудейские праздники, обычаи, явления повседневности. Хотя… почему же это «да наберутся терпения»? Мне вот особенно терпеть и не пришлось – каждое новое слово с еврейских языков (идиша, но преимущественно с древнееврейского иврита) вставлено в текст в своём месте и в своё время, и сразу же отсылает читателя не только к толкованию, но и необходимым пояснениям. Остаётся только не забыть значения этих слов и понятий, поскольку большинство их, появившись в текст раз, скорее всего встретится ещё на соседней ли, на отдалённой ли странице. Так что запоминайте про кагал, даян, кидуш, квитл и ещё полторы сотни этих доселе неизвестных слов – они вам пригодятся.

Так вот, Макс Ашкенази отошёл от еврейства. Он илуй, он превосходно знал Тору, но плевать на неё хотел с высокой колокольни синагоги. Ничего не сказано про то, чтобы он ел свинину, но по субботам работал, и других заставлял. Он шёл на обман, хотя Тора, как и любая другая священная книга чётко разграничивает, что такое хорошо и что такое плохо. И там нет полупонятий и недоговорённостей. Это как в библии. Сказано «не лжесвидетельствуй» - значит, захотев соврать, захлопни рот и не раскрывай, даже если очень хочется, даже если старая еврейская поговорка гласит «когда нельзя, но очень хочется – значит можно». И как ни пытайся трактовать эту заповедь, как не пытайся искать ложь во спасение, или рассуждать что «ну вот самую масюсенькую чуточку соврать, наверное, можно, и это не будет считаться», но по библии – будет считаться, и всё тут. И по заповедям Торы – тоже.

Подобной логики придерживался реб Носке, правоверный и строгий, выдающийся знаток Торы. Правда, как раз из-за этого-то он жил в крайней бедности, ибо кто будет уважать судью, который не будет искать в законе лазейку меламеда, который даже за мзду не трактует Тору в интересах взяткодателя?

Нельзя быть немножко правым или немножко виновным. Потому что быть неправым немножко значит быть неправым полностью.

А Ашкенази - старший брат грешит основательно, сознательно и с умом, поставив деньги и богатство на первый план.

Вместе со своим старым именем — Симха-Меер — Макс Ашкенази выбросил и прежние хасидские одежды, переодевшись в короткое платье. Он сбрил бородку, оставив от нее крохотный кусочек на самом подбородке. Вместо отцовских приказчиков-хасидов он нанял одетых по-европейски и говорящих по-немецки молодых людей. Он сменил легкие папиросы на тяжелые солидные сигары, а еврейский язык — на лодзинский ломаный немецкий. Только деньги он по-прежнему считал по-еврейски, чтобы не ошибиться

Отход от еврейства столь велик, что родной отец Авром-Герш отрекается от сына, справляет по нему траур и отписывает всё своё имущество Янкеву-Бунему. Симха-Меер, как всегда в чёрной зависти – он не может сделать правильный вывод из данной ситуации, и во всём стремится обойти своего ненавистного брата.

Отошёл от еврейства и Янкев-Бунем, который вслед за братом не только отбросил все атрибуты веры, но и также сменил имя, и стал Якубом.

«Братья Ашкенази» - это не только своеобразное «введение в еврейство». Это смесь множества литературных жанров. И не столько в книге даже религиозного романа, сколько семейного. Как ни крути, там и сям действие разворачивается вокруг нескольких семей, крупных и мелких, первостепенных и второстепенных. Вот семья реб Аврома-Герша с её приверженностью к еврейским традициям и патриархату. Вот семья Макса Ашкенази, совершенно разобщённая, где каждый сам по себе, где глава семьи живёт только деньгами, его жена Диночка, совершенно не любившая мужа – романами, а дети, в свою очередь равнодушные к родителям - своими интересами. Вот семья реб Хаима Алтера и его жены Привы, родителей Диночки, ленивых богачей, ставящих превыше всего свой физический комфорт. Семья Янкева-Бунема Ашкензи – брак жизнерадостного мужчины и его больной жены Перл не сложился, но для него это не имеет значения. Вот семья Хайнца Хунце, старого немца-фабриканта, ещё одного состоятельного человека в Лодзи, которого распущенное потомство изо всех сил заставляло наделиться баронским титулом, а потом неусыпным опекунством свело старого хрыча в могилу, и всё только ради того, чтобы просадить его состояние, которое потихоньку сплыло всё в ту же тугую мошну Макса Ашкенази.

Вот вам элементы жанра производственного романа – мы будем знать, как работают ручные ткацкие станки и фабрики, в какой нищете живут и в каких дурных условиях работают у богатых кровопийц ткачи, и насколько экономичнее работали фабрики на паровых машинах, чем на ручном людском труде.

Но гораздо сильнее выражен жанр исторического романа. И снова выстрел в самое яблочко. Евреи всегда вызывали неоднозначную реакцию у людей других национальностей, и очень часто именно негативную. Кто не слышал, а то и не говорил, что во всём виноваты жиды? Особенно в революционную эпоху. А тут на тебе – еврейский паренёк Нисан, сын того самого меламеда, строгого знатока Торы, становится первым вождём первого в Лодзи протестного движения. Движения неуверенного, неустойчивого, обречённого на поражение, но это сигнал! И сигнал ни для кого-нибудь, а для национальности, которая последние две тысячи лет подвергается всяческим гонениям. Дальнейший арест и тюрьма делает из парня настоящего революционера, благо семя было брошено на благодатную почву – в смысле, сидел он с политическими, которые и напичкали его молодую и буйную головушку идеями марксизма. И вот уже он со своим соратником Тевье, пользуясь экономическим кризисом, пишет и печатает листовки с воззваниями, проводит просветительскую работу с населением. Царские карательные меры. Отречение Николая II. Революция. Красный террор. Белый террор. Немецкие карательные меры. Польские карательные меры. А ты сидишь, читаешь, и периодически протираешь запотевшие очки. Как? Так всё-таки правду нам говорили противники коммунистов, что революция – дело рук евреев? Может, самый главный, который по имени в книге ни разу не называется, но постоянно упоминается как «человек с лысым черепом» тоже той самой национальности? Даром, что ли, картавил?

Хотя высокий процент евреев в первом советском правительстве известен, но про еврейство Ленина Зингер ни гу-гу, хотя и на эту тему давным-давно историками опубликованы все документы. Зато очень много – про его политическую харизму, про умение торговать личной и партийной честью, про захват Петрограда и разгон Учредительного собрания. И многое многое другое, что так же приближает роман к историческому. Молчу уж про меры царских полицейских в отношении бунтовщиков, первые еврейские погромы и настроение поляков по окончании первой мировой войны. Читаешь и вживую ощущаешь тот самый дух времени, который веял со страниц Булгакова, Замятина, Николая Островского, Артёма Весёлого и прочих.

И, конечно, война. Хоть в романе и не показан сам театр военных действий, но видны настроения солдат, воевавших на фронтах сначала русско-японской, потом первой мировой и гражданской войн. Но не это главное, а главное совсем другое – как та же самая война обогащает фабрикантов, как Макс Ашкенази находит возможность даже у войны урвать свой жирный кусище.

Как и любая фундаментальная книга, роман «Братья Ашкенази» не даёт ответа на риторический вопрос «где правда». Где правда? В религии и в вере? Но Симха-Меер отошел от еврейства, стал богат, всё потерял, снова стал богат, но результат – всю свою жизнь он проиграл, и даже в последней схватке с братом, схватке на честь и благородство, тоже остался вторым. Янкев-Бунем прожил лёгкую, более беззаботную жизнь, которая оборвалась так грубо и так жестоко. Реб Носке, строгий знаток Торы жил в нищете и упустил момент, когда его сын Нисан стал революционером. Где правда? В семье? Перл вышла замуж за Янкева-Бунема по любви, и это не принесло счастья ни ей, ни мужу. Симха Меер женился второй раз по расчёту, и тосковал по не любившей его первой жене Диночке. Где правда? В богатстве? Макс рвал у судьбы каждую копейку и желчно завидовал брату, на которого богатство сыпалось как из рога изобилия, и который приехал спасать его, Макса, в то самое время, когда, казалось, спасения нет и быть не может. Но самого Янкева-Бунема богатство не спасло от трагического исхода. Где правда? В борьбе за свободу, равенство и братство, чему посвятили себя молодые евреи-революционеры? Тогда давайте-ка вспомним, каким могло бы быть продолжение этого романа, если нам уже известно всё то, что происходило в Европе в конце тридцатых и первой половине сороковых, и какую цену заплатили евреи за своё дальнейшее существование.