1 Спойлер Забыть как страшный сон.

Внимание! Ниже будут цитаты, которые можно принять за спойлеры.

-

Первый раз я читала «Лолиту» в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, и тогда меня ничего не смутило.

И вот, в тридцать три, я решила перечитать. Зачем? Наверное, меня подстегнули три обстоятельства:

1) недавно я прочитала «Камера обскура», и душа требовала чего-то еще набоковского. Да и вообще, мне нравится этот автор. (Но не «Лолита»!)

2) примерно год назад я ознакомилась с произведением «Моя темная Ванесса», не была впечатлена и решила, что надо будет все-таки обратиться к первоисточнику – к «Лолите».
3) сюжет «Лолиты» остался в голове лишь в общих чертах... А это вроде как классика. Хотелось освежить воспоминания.

В итоге я дочитала усилием воли. Если бы не моя нелюбовь бросать книги (а я стараюсь домучить даже самую скучную), я бы покончила с «Лолитой» еще в первой трети. Потому что читать эту грязь невозможно. Не понимаю, как ЭТО могло родиться в здоровой голове, как ЭТО могли напечатать и посчитать классикой.
Ужасно все: и сам текст, и смысл.

Интересный момент: воспоминания о сюжете «Лолиты», которую, как я написала выше, в первый раз я читала полжизни назад, заканчиваются на смерти Шарлотты. Дальше – провал. Что это, сокращенное издание (бумажная книга была действительно тонкой) или мой мозг просто стер травмирующие подробности?

Ну и несколько цитат...

«Упрекаю природу только в одном – в том, что я не мог, как хотелось бы, вывернуть мою Лолиту наизнанку и приложить жадные губы к молодой маточке, неизвестному сердцу, перламутровой печени, морскому винограду легких, чете миловидных почек!»

«Я знал, что у истеричных нимфочек температура поднимается до фантастических градусов, –даже выше той точки, при которой обыкновенные люди умирают; и я бы ограничился тем, что дал бы ей глоток горяченького глинтвейна, да две аспиринки, да губами впитал бы жарок без остатка, ежели бы по тщательном осмотре прелестный отросток в глубине мягкого нёба, один из главных кораллов ее тела, не оказался совершенно огненной окраски. Я раздел девочку. Дыхание у нее было горько-сладким. Ее коричневая роза на вкус отзывалась кровью. Ее трясло с головы до ног. Когда она пожаловалась, что не может повернуть голову от боли в шее, я, как всякий американский родитель, подумал о полиомиелите. Бросив всякую надежду на половые сношения, я закутал ребенка в шотландский плед и понес в автомобиль.»

«Дождик. Никаких озер (одни лужи). Маменька уехала за покупками. Я знал, что Ло где-то близко. В результате скрытых маневров я набрел на нее в спальне матери. Оттягивала перед зеркалом веко, стараясь отделаться от соринки, попавшей в левый глаз. Клетчатое платьице. Хоть я и обожаю этот ее опьяняющий каштановый запах, все же мне кажется, что ей бы следовало кое-когда вымыть волосы. На мгновение мы оба заплавали в теплой зелени зеркала, где отражалась вершина тополя вместе с нами и небом. Подержал ее грубовато за плечи, затем ласково за виски и повернул ее к свету. «Оно вот здесь», сказала она, «я чувствую...» «Швейцарская кокрестьянка кокончиком языка...»«...Вылизала бы?» «Имно. Попробать?» «Конечно, попробуйте». «Нежно я провел трепещущим жалом по ее вращающемуся соленому глазному яблоку. «Вот здорово», сказала она, мигая, «все ушло». «Теперь второй глаз». «Глупый вы человек», начала она, «там ровно —». Но тут она заметила мои собранные в пучок приближающиеся губы и покладисто сказала: «Окэй». Наклонившись к ее теплому, приподнятому, рыжевато-розовому лицу, сумрачный Гумберт прижал губы к ее бьющемуся веку. Она усмехнулась и, платьем задев меня, быстро вышла из комнаты. Я чувствовал, будто мое сердце бьется всюду одновременно. Никогда в жизни – даже когда я ласкал ту девочку на Ривьере – никогда —«

«Жезлом моей жизни Лолиточка орудовала необыкновенно энергично и деловито, как если бы это было бесчувственное приспособление, никак со мною не связанное.»