5 Архитектура буржуазной морали

... представители трех профессий в нашем обществе – священник, врач и юрист – не могут уважать людей. Недаром они ходят в черном, – это траур по всем добродетелям и по всем иллюзиям. О. де Бальзак, «Полковник Шабер».

Социум строится по законам архитектурного стиля: толпа, сдерживаемая стенами, дверьми и окнами – это общество. Поэтому Модюи нанимает Кампардона в деле приручения человека. В сердце здания должен быть помещен «распятый на кресте Христос между рыдающими богоматерью и Магдалиной», приковывая к себе паству, а наружность должна соответствовать обиталищу Творца. Однако только фасад внушает представление о благопристойности и добропорядочности, все остальное разваливается по швам и латается усилиями ремонтных бригад врачей и священников. Надежная опора всей конструкции – это парадная, главная лестница с ковровой дорожкой и отоплением, а также привратницкая, в то время как внутри образуется «темный провал», издающий «смрад запущенной раковины, отвратительное зловоние», исходящее «непосредственно от гнусностей, скрытых в недрах приличных семей».

Архитектурное решение не выпускает нечистоты наружу и предписывает воздержание вместо использования санузла, порождая патологический страх дефекации. Не само испражнение, но уличение в нем – причина исключения человека из общества. Столяр со своей женой не могут проникнуть в дом через парадную дверь, видимость имеет решающее значение, поэтому им следовало бы пользоваться ночью черной лестницей, оставляя главный вход для демонстрации превосходства над физиологией. В сущности, испражняемой массой становится и сам человек, выходящий из утробы прислуги подкидыш пополняет массу отбросов, от которых тайно избавляются порядочные люди.

Поэтому враждебны всей структуре не сами нечистоты и их скопление, а все что нарушает замкнутый характер буржуазной архитектуры. Инородным телом в здании оказывается писатель, «который запятнал в своих сочинениях дом, приютивший его семью». Всякий дренаж аморален per se, а добродетелью становится идеологическая слепота.

Pot-Bouille выходит через два года после смерти Г. Флобера и матери писателя в 1882 г. В период создания романа работа, по словам А. Труайя, становится средством «глушить себя». Э. Золя становится муниципальным советником, пишет в «Фигаро», где ему дают свободу несмотря на консервативную направленность газеты. Вместе с П. Алексисом он, по выражению А. Вольфа, «работает локтями» (для Алексиса противостояние враждебным публицистам заканчивается вызовом на дуэль). Однако разочаровавшись в журналистике, писатель «уйдет» из нее, хлопнув дверью, в 1881 г. со словами: «Ремесло журналиста – последнее из всех; лучше убирать грязь с дорог, дробить камень, заниматься самой грубой и унизительной работой...» Однако, возможно, именно в ходе работы над статьей «Адюльтер в буржуазной среде», сформируется полностью замысел «Накипи».

С романом будут связаны судебный иск по поводу имени персонажа Дюверди, которое пришлось заменить на Дюверье, и жалобы Вабров, Жоссеранов, Муре, которые будут отклонены. Можно сказать, все эти дрязги были одним из способов выражения протеста против метода писателя. Критика скандировала обвинения Золя в аморализме и клевете на буржуазию, стараясь вызвать сомнение публики в реалистичности произведения.

Роману свойственна концентрация типов и сюжетных линий, один дом отображает пороки всего города, в связи с чем Поль Алексис справедливо напишет: «грязь всех правящих классов бурлит и клокочет здесь, как в некоем грандиозном котле». Однако подобное сгущение является свойством метода и не умаляет нравоописательной ценности произведения.