4 «Все устали... Нужно начинать штурм»

Для того чтобы рассказать о трагическом Первом сентября в Беслане, Юлия Юзик выбрала форму словаря. Классический алфавитный порядок. Каждая словарная статья – сгусток не расчленяемой невыразимой боли.

Ангелы, воздух, гвоздики, дети, молитва, осколки, песня, штурм, ярость – только некоторые понятия этого необычного словаря. Именно эти слова-главы и организуют композицию повествования.

Перед читателем полифонический монолог, записанные голоса очевидцев трагедии. Читать эти свидетельства невозможно без слёз. Горько и страшно. Отзывы, оставленные читателями после прочтения книги, именно об этом. «Я не знаю, как писать отзыв на эту книгу. Разве можно отрецензировать чужую боль?» - это, пожалуй, наиболее точно отражает читательскую оценку.

У меня о книге сложилось двойственное впечатление.

Не могу отрицать мощность её эмоционального воздействия. Произведение бьёт без промаха по главным болевым точкам людей, способных к эмпатии. Показаны страдания (в первую очередь, детей), смерть, страх за близких.

Но подсознательно я словно расчленяла книгу на собственно материал и на способ его подачи. Это тот самый случай, когда высокая оценка выставляется именно в силу специфики темы и предложенных для осмысления фактов.

Невозможно «отрецензировать чужую боль» - и некоторые царапающие моменты сглаживаются на фоне мощнейшего эмоционального выброса.

И всё-таки.

Если вы хотите понять, узнав от очевидцев, что же и как всё происходило, этой информации вы не получите. Вы не узнаете «технических деталей», последовательности происходящего, вне поля зрения останутся действия как террористов, так и штурмовиков. Впрочем, зарисовок как таковых о поступках отдельных участников событий в книге тоже не найти.

Здесь нет классического сюжета. Книга не следует традиционной организации литературного произведения: завязка, кульминация, развязка сосредоточены в словарных статьях. В «Ангелах» начальное предчувствие смерти. «Штурм» является пиком. В «Ярости» логичная финальная ненависть.

При чтении начинаешь ловить себя на мысли, что встречаешь повторения. Это не кажется. Действительно, одни и те же моменты переданы от лица разных людей. Рассказы непосредственных участников расчленены и перетасованы. Иногда даже разорваны на части, когда, оборвавшись на полуслове, рассказ продолжается уже в другой словарной статье. Художественный приём, да. Усиливает воздействие. Наверное. Но возникает чувство, что тобой манипулируют, а людскими откровениями спекулируют во имя конечного продукта.

Верю, что у автора была благая цель – донести до читателя людскую боль, побудить к состраданию, вызвать чувство сопричастности. И в книге есть моменты, раскрывающие готовность посторонних людей облегчить чужую ношу, искреннее участие, желание поддержать морально и материально.

Однако преобладают в этих литературно огранённых интервью обида и гнев, обращённые даже не на боевиков – на тех, кто не входил в состав заложников, впрочем, и на тех, кто входил, тоже.

Ещё одна заноза – чувство, что продолжаешь читать книги Светланы Алексиевич, которая, является автором предисловия к изданию. Автор другой, а рука и слог будто всё те же.

И всё равно, в первую очередь, книга запоминается возникшими из исповедей образами.

Весь трагизм сконцентрирован в предельно лаконичной статье «Штурм» (приводится полностью): ««Боевики устали... Спецназ устал... Все устали... Нужно начинать штурм». Из игры шестилетних детей, побывавших заложниками в школе №1 г. Беслан»