3.5

День народного единства в России любят: лишний выходной посреди серой осени, после которого приятно дожидаться новогодних каникул. Если на вопрос, зачем объединились, еще можно услышать ответ, то откуда вообще взялись поляки в Москве - вряд ли.
Книга не отвечает на этот вопрос, про это можно почитать в других источниках, чтобы быть в курсе контекста. В ней рассматривается частное событие в русско-польской войне, а именно оборона Смоленска - сначала московитами от поляков, затем наоборот. Смоленск, один из древнейших русских городов, оказался рубежным, стоящим на границе польского и русского государств, поэтому владение этой крепостью являлось важным преимуществом. Правда, ввиду его удаленности от столиц, не всегда он вовремя получал помощь от правителей. Из-за этого не все сражения были выиграны и не все головы остались на своих плечах.

То, что происходило внутри крепости, мы видим через шляхтича Николауса Вржосека, "глазами" которого стал свадебный фотограф Павел Косточкин. Николаус был послан на границу с Тартарией с целью получения военного опыта. Для Польши того времени все, что находилось восточнее границ Речи Посполитой, было дремуче-берложьей неизвестностью. Даже образованные люди путали Московское царство с Турцией, отсюда и его обиходное название Тартария.
Для Косточкина, столичного фотографа, готовящегося в недалеком будущем стать мужем дочери газпромовца, Смоленск был такой же берлогой, что и для далекого Николауса. Однако берлога оказалась с бонус-уровнем: Смоленск накинул сеть и приворожил добрых молодцев Веселкой-Вероникой. Выбирание из чащоб оказалось затратным: оба решили оставить часть души в крепости, чтобы выбраться обратно.

Роман вышел очень историчным, с сильным погружением в контекст, но тяжелым для чтения. Автор слишком увлекся стилистическими украшениями:
"Весна выдалась дождливой и хладной",
"брадатые мужики",
"Из туч тем временем полилась небесная вода.",
"В сем варварском крае, почти в Тартарии, среди лесов и берлог, ватаг свирепых шишей."

Предложения часто оказываются перегруженными, приходится останавливаться для перечитывания:
"Был он масти поджаристой - бурая с черной, как в виршах охотника и пиита, коими потчевал хозяин радушного дома на взгорке у озера своего гостя и друга, тезку этого пиита, сочинившего для Рима, для Льва Папы "Песнь о зубре"."

Общее впечатления: хорошо, но можно было лучше.