5 Гостомысл в отставке

"Несмотря на хлад убийственный
Сограждан к правам своим,
Их от бед спасти насильственно
Хочет пламенный Вадим."
К. Рылеев, дума "Вадим"

Продолжим обозрение русской исторической прозы первой половины XIX века, "довальтерскоттовского" периода. Влияние великого шотландца на русский исторический роман, впрочем как и на весь европейский роман, начиная с "Уверли" 1814 года, было прямым и не подлежащим сомнению, однако русская проза появилась до этой даты, и любопытно, как авторы решали задачу по художественному воплощению истории без помощи вальтерскоттовского эталона.
Первыми героями отечественной исторической прозы оказались карамзинские Наталья-боярская дочь и Марфа-посадница. Жуковский, ставший вторым автором вывел на сцену новгородского Вадима. За образец написания исторической повести в отсутствие прозаических образцов Василий Андреич взял русскую историческую драму, как вслед за ним это сделал Нарежный, а именно известную драму Княжнина "Вадим Новгородский". Этот жанр, как известно, пишется по жесткому каному непременно "высоким штилем", пафосно, торжественно, и к тому же стихами. Герои не разговаривают, они "возглашают", ложится спать им тоже противопоказано, они "возлегают на одр". Вобщем для чтения такая проза уже в то время была тяжёлой архаикой, а сейчас тем более.
Поэтика же повести Жуковского основана на изображении сил природы, и через неё чувств человека, что весьма живописно. Автор привлекает в нить повествования имена русских богов, что делает изображение эпохи достовернее и ярче. Гостомысл, на старости лет живет за городом, на природе, где встречает и пускает переночевать сына своего друга Радегаста, Вадима. Вадим, по его словам: "Гонимый воображениемъ, я бѣгалъ изъ лѣса въ лѣсъ, по скаламъ, по долинамъ, безъ всякой цѣли: только для того, чтобы не сидѣть на одномъ мѣстѣ". И вот, значит, так и забрёл.
Что делать дальше с республиканцем Вадимом, монархист Жуковский тогда так и не придумал. Или может его просто затошнило от "высокого штиля". Но публикацию в карамзинском журнале он прекратил. И вообще Василий Андреевич был больше по части всякой мистики, чем по истории, поэтому в дальнейшем он художественно переосмыслил образ Вадима Новгородского, в соответствии своим предпочтениям (что то в стиле "Вадим - истребитель вампиров и оборотней-литовцев" или "Вадим: Начало") и послал стихами с берегов Волхова к берегам Киева, спасти дочку тамошнего князя из лап дикого литовца, согреть её в пещере после ливня, сбежать от женитьбы, проникнуть в мистические сферы и прОклятый дворец, чтобы спасти 12 спящих дев из одноименной поэмы. Но это уже другая история, не входящая в наше обозрение русской исторической прозы.