5

И снова мне хочется написать не только о книге, но и о ее переводе.

Есть два "Питера Пэна" на русском, от Нины Демуровой и от Ирины Токмаковой. Первый - полноценный перевод, второй - перевод-пересказ, адаптированный для детей помладше. Мне бы хотелось немного рассказать о том, чем они различаются.

Повесть Барри и озорная, и печальная. Читая ее, слышишь автора, он незримо присутствует во всем, что происходит: он разговаривает с читателем, предлагает поиграть, он смеется вместе со своими героями, сочувствует им, подтрунивает над ними или едко иронизирует.
Несмотря на то, что книга о детях, и к детям же Барри обращается, он с ними на равных. Простыми, очень простыми словами он говорит и о сложном, и о печальном, порой и о трагическом. Это придает книге искренность, неспешность и глубину.

Дальше...

Он часто предлагает читателю вместе поразмышлять или поиграть:
«А теперь давай-ка убьём какого-нибудь пирата, чтобы продемонстрировать, как это делает Крюк. Кого бы нам выбрать? Ну вот хотя бы Верзилу. Вот они идут, Верзила вдруг спотыкается и налетает на капитана, помяв его кружевной воротник; взмах страшного крюка, что-то с треском рвётся, крик — тело незадачливого Верзилы отброшено в сторону, а пираты, не оглядываясь, идут мимо. А капитан даже не вынул сигары изо рта. Таков тот ужасный человек, с которым предстоит сразиться Питеру Пэну.»
Т.е. повествование перемежается сценариями игр. Барри то и дело переходит из одной реальности в другую: из Небывандии в реальный мир, где маленькие читатели могут поиграть в Небывандию.
Демурова сохранила все: и атмосферу задушевной беседы, и интонации автора, и игровой задор.

В переводе Токмаковой голос Джеймса Барри почти не слышен. Убраны лирические отступления, текст сильно сокращен. В основном, оставлены действия героев и описания. О чувствах и переживаниях в книге упоминается гораздо меньше, а из того, что осталось, многое упрощено и поверхностно - видимо, чтобы "не утомлять" маленьких читателей. А если опущено нечто важное?
Вот, к примеру, респектабельный мистер Дарлинг сжульничал, чтобы не принимать лекарство. Дети ошеломленно глядят на него. У Барри и Демуровой : "Просто ужасно, как они на него смотрели! Похоже, что они им совсем не восхищались." У Токмаковой нет этого момента, а ведь он - "спусковой крючок" дальнейших событий: именно чтобы вернуть себе восхищение детей мистер Дарлинг пытается их рассмешить, подшутив над Нэной - а после неудавшейся шутки выдворяет ее в конуру. Вроде бы, в обоих переводах понятны его чувства, но у Демуровой, как и в оригинале, душевные движения переданы тоньше, подробнее, более последовательно, и четко выделен их узловой момент.
У Токмаковой опущены упоминания о смерти, которые порой встречаются у Барри: «будто, когда дети умирают, он летит с ними часть пути, чтобы им не было страшно.» «Неделю спустя они могут невзначай заметить, что, гуляя в лесу, встретили своего покойного отца и играли с ним». Мне кажется, это сделано не только потому, что с малышами о смерти обычно не говорят, но и потому, что такие мысли превращают забавную, очень детскую повесть в нечто серьезное. Это уже не сказка о выдуманном летающем мальчике, а история о духе, вполне реальном духе. Он общается с душами умерших и с теми людьми, которые хотят и способны с ним общаться. Питер же и задуман таким - не просто сказочным мальчиком. Помните, у древних греков был озорной, козлоногий бог Пан, покровитель пастухов, он любил плясать и играть на свирели. Питер прозван в его честь, как юный бог.
Я не удивляюсь, что в переводе Токмаковой нет ни капли мистики. Удивляюсь, что у Демуровой, несмотря на советскую цензуру, все это есть. Мне кажется, это правильно. Книга Барри все же адресована не семилетним детям, а почти подросткам - с ними уже можно об этом говорить.
Что еще? Образы. Токмакова не просто сократила текст, но и несколько изменила образы персонажей, сместила акценты. Например, затушевано ироничное отношение автора к мистеру Дарлингу. Ее мистер Дарлинг совсем не такой ребячливый и напыщенный, он выглядит гораздо достойнее, взрослее, рассудительнее, и они с женой куда более единодушны, чем хотел показать Барри.
У Барри и Демуровой: "Мистер Дарлинг не раз хвастался Венди, что её мать не только любит, но и уважает его"; у Токмаковой: "Мама очень уважала папу, потому что он работал в банке и разбирался в таких вещах, как проценты и акции".
То же происходит и с другими героями - из-за мелких изменений и дополнений снижен "регистр" повествования, персонажи более прозаичны, а порой и огрублены.
Кроме того, здесь вырезаны не только «взрослые» фрагменты. Можно понять, почему в книгу для маленьких детей не вошли лирические отступления, размышления автора или упоминания о смерти (хотя тема смерти неразрывно связана с островом, где все опасно и грозит гибелью зазевавшемуся мальчишке – в этом и азарт, и мне кажется, что мальчики всех возрастов прекрасно это понимают. Смерть здесь - обычная часть игры).
Затушевана сама игра, в которую автор играет с маленьким читателем.
Барри, Демурова«Глаза у него (Крюка) были нежно-голубые, как незабудки, в них светилась безграничная скорбь, и, лишь когда он ударял тебя своим крюком, в них вспыхивали вдруг две красные точки, озарявшие их свирепым пламенем. В манерах он всё ещё сохранил нечто величественное, так что даже когда он раскраивал тебе череп, то делал это не без достоинства»; Токмакова:«Да, надо еще добавить, что он всегда потрясающе вежлив, даже со своей жертвой, которую он через мгновение отправит на тот свет. » Т.е. жертва – это кто-то посторонний, не ты сам.
Барри, Демурова: "Давай сделаем вид, будто мы прячемся вон там, среди зарослей сахарного тростника"; Токмакова:"Если мы сейчас с вами вообразим, что укрылись в зарослях сахарного тростника" Веселый, заговорщицкий призыв к игре заменен на вялое, отстраняющее "если".
У Барри читатель – активный участник событий, а в переводе Токмаковой – сторонний наблюдатель. Конечно, дети и без приглашения представляют себя на месте героев, но в одном случае текст им в этом помогает, в другом - нет.

Тем не менее перевод Токмаковой по-своему хорош, он "разговорный", динамичный.
Именно благодаря некоторой эмоциональной выхолощенности токмаковский "Питер Пэн" звучит бодро и деловито, в нем проще чувствуют, зато много и энергично действуют.
Встречаются очень удачные, яркие метафоры и обороты речи. Но я вижу в этой книге очень мало от оригинального "Питера Пэна". Это популяризация повести, вроде диснеевского мультфильма, история об истории.
Для знакомства с фабулой достаточно пересказа Ирины Токмаковой. Для встречи с книгой Джеймса Барри стоит взять ее в переводе Нины Демуровой.