5

Каждый раз, открывая новый для себя роман японского прозаика, я ожидаю, когда подует ветер. Японский ветер, смешавший в себе воздух гористых префектур и океана, богатого маленькими островами. Роскошная натуралистичность стиля авторов, рожденных под лучами восходящего солнца, начинается с первых страниц: сначала дует ветер, мы чувствуем, что текст - жив, и затем переносимся в мир происходящих событий. Японская книга - это смонтированный филологической камерой фильм, и читатель в нем - непосредственный участник.

Текитсу Куруматани - отличный режиссер, чтящий те традиции, которые были оставлены его предшественниками. Воспевая главенствующий в японском эстетизме принцип югэн, писатель словно садит нас в вагон шинкансэна: его роман - город, который мы проезжаем быстро, стремительно; мы не знаем точно, где его начало и где конец, но зато отчетливо видим его контуры, особенно те, которые желательно скрыть. Современный человек всегда делает акцент на несовершенстве, выбрасывая из виду те ростки гармонии, которые расцветают весной под сенью цветущих слив.

Куруматани режиссирует пером фрагмент, который с первых секунд наблюдений западает в душу своей антиэстетикой. По сути, автор кулаком бьет обывателей по стереотипам, отправляя читателя на японскую свалку людских чувств. Ветра там немного, лишь зловоние, которое исходит из тех запретных уголков души, куда люди обычно сбрасывают лицемерие и садят под замок ложь, забывая о ней; впрочем она, как и все живое, имеет свойство разлагаться.

Творчество Куруматани выделяется прямолинейностью. Его метафоры - ножи, всаженные в горло действительности. Критики называет его прозу гиперреалистической, я - недостаточно правдивой. Недостаточно, поскольку мне как европейцу позволено говорить куда больше, чем японцу, который живет по принципам "трехуровневого лица". В своем романе писатель изо всех сил старается бороться против людской неискренности, но делает это по-японски, поднимая страшнейшие вопросы достаточно благородно и красиво - экстремисты от западной литературы, такие как Иэн Макьюэн или Юнас Бенгтсон, так не умеют.

"Неудавшееся Двойное Самоубийство у Водопадов Акамэ" - это роман обо всем, но в тоже время он преподносит нам конкретных очертаний. Мы видим Ёичи, чье имя упоминается лишь раз (затем - только фамилия), как человека, чья душа разлагается после упадка социальных отношений. Мня себя отшельником, он не ищет катарсиса. Он ждет смерти. Единственное его умение - залезать в людские души, но в этом он далек от совершенства. Пустой человек. Но из-за этой душевной полости к нему тянуться те, чьи души преисполнены чернотой, которую надо выплеснуть: старая, почти дряхлая, проститутка, которая видит в нем сына; психопат-татуировщик, видящий в нем честного друга; нездоровый мальчик, мнящий его братом; и в конце концов девушка с татуировкой калавинки - мифической буддийской женщины-птицы, подобной сирене, которая видит в нем лучшего любовника.

Дальше...

Все они лгут, друг другу, с причиной и без нее. Все разлагаются, поддаются внутренним демонам. По-простому - сходят с ума, впадают в непристойное безумие. Грязь, сочащаяся сквозь их души, мелькает кадрами, быстро-быстро, что порой читатель не замечает ее: вот - детская проституция, а вот - поданные в кафе потроха умершей от страшной болезни свиньи. Писать на протяжении сюжета сопоставляет грязь физическую и моральную, и это - его борьба против системы ценностей Японии, которая предрасполагает ко лжи - но, справедливости ради, скажу, что понятие "лжи" в контексте японской культуры весьма относительно.

Главный герой - наблюдатель, читающий едет с ним в одном вагоне, только в противоположном углу. И для нас, и для него - эта часть пути - неприятна, но необходима: без нее мы не достигнем конца, не узнаем правы.

И когда каждый из людей, выплеснувших в мужчину свои боли и прошлое, исчезает, последней покидает нас девушка с татуировкой калавинки - быстро и легко, у водопадов Акамэ. А главный герой, как и мы, едет дальше... Он, в будущем очистившийся от ямы чувств, в Осака, а мы, почитателя японской прозы, к другим, еще неизведанным романам...

Прежде чем завершить рецензию, хочется отметить высоту перевода Юры Окамото - одного из самых талантливых перевдчников японской прозы, который, как по мне, во всем превзошел Коваленина. Завершив чтение его работы, я подумал: было бы невероятно интересно открыть и его книгу, когда-нибудь...

"Неудавшееся Двойное Самоубийство у Водопадов Акамэ", впрочем, не столь "ужасен", как господин Окамото пишет в предисловии. Он - всего-лишь реален. И читать его надо людям, которые привыкли к правде жизни. Быть может, это и отпугивает некий круг читателей?..